Я разглядываю черты его лица, пытаясь уловить хоть небольшой намек на вранье.

– Я тебе клянусь, Ли. Я… Я просто… Сейчас я просто в ужасе от того, что ты их видела. – Он выдает короткий дрожащий смешок.

– Ты сказал «прощай»… – Я замолкаю, потому что не знаю, как задать этот вопрос.

– Что?

– В первом имейле. Там написано «прощай», а дальше – ссылка на трек, последний в сборнике «Сад Локхарт». Что ты имел в виду? Почему ты прощался?

– А, это… Я имел в виду… – говорит он едва слышно. – Я прощался с твоей мамой. Но потом понял, что это не очень-то сочеталось с тем сборником, даже несмотря на то что я использовал ту же структуру, те же инструменты. А ты что подумала?

Я не знаю, что на это ответить.

– Так что, – произносит Аксель, – ты мне веришь? Веришь, что я не отправлял эти письма?

– Покажи мне свои черновики, – требую я.

– Что?

– Достань телефон. Открой папку с черновиками. Я не буду их читать, просто хочу убедиться, что они существуют.

– Боже. – Он издает шипящий звук недоверия, но тем не менее достает из кармана телефон.

Я смотрю, как он заходит в почту. Пытаюсь запомнить черты его лица. Неужели мы разговариваем в последний раз? Ведь он не может отрицать все, что написал. Все безвозвратно поменялось в тот день у него на диване.

– Хм. – Его глаза расширяются. – Что за чертовщина?

– Что такое? – спрашиваю я.

– Все мои черновики исчезли! Все, что я написал. А вместо этого только… вот это. – Он передает мне телефон.

Я вижу фотографию тени птицы на нашем газоне. На том самом газоне, который находится за дверью дома, где мы сидим прямо сейчас.

– Я никогда не видел эту фотку, – говорит Аксель. – Понятия не имею, как она оказалась у меня в телефоне! Это очень странно.

Птица. Благовония. Фэн.

Уже ничто не кажется мне странным. Точно не после всего, что произошло.