Абру бегала по садику и радостно срывала листья и цветы. Смита сидела в патио, пила утренний чай, ждала возвращения Мохана и наблюдала за девочкой. Мохан встал рано и повез амми в ее новый дом, а Абру принес и положил рядом со Смитой в постель. Смита не стала их провожать: они с амми попрощались накануне.

Абру внезапно посмотрела в небо, и Смита поежилась. Почувствовала ли девочка присутствие покойной матери? Смита не знала, что из происходящего понимала девочка и сколько она помнила. Абру снова принялась обрывать лепестки у белого цветка, и Смита расслабилась. Через несколько минут девочка подошла к ней. Смита поняла, что та устала. С тех пор как по пути в Сурат два дня назад девочка выкрикнула слово «мама», она больше ничего не говорила. Но Смита поражалась, как много ей удается сказать без слов.

Она взяла Абру на руки.

— Есть хочешь? — спросила она, но Абру покачала головой.

— Ладно, — сказала Смита и понесла девочку в спальню. Они легли на бок и стали смотреть друг на друга; на сердце у Смиты потеплело от нежности. Она погладила девочку по головке. Через несколько минут веки Абру затрепетали, и она уснула.

Смита тоже уснула и проснулась, когда приехал Мохан. Вид у него был уставший.

— Как все прошло? — спросила она.

Он поднял вверх указательный палец, показывая, что ответит через минуту, пошел на кухню и налил себе стакан воды. Вернулся в гостиную и сел с ней рядом.

— Ужасно жарко, — сказал он и огляделся. — А где Абру?

— Спит. — Смита нахмурилась. — Это нормально — столько спать?

— Думаю, да. Она же совсем маленькая. Почти младенец.

— И очень худая.

— Это ненадолго. Мы ее раскормим, не волнуйся. Все у нее будет в порядке.

— А тебе не показалось странным, что амми вчера просто быстро ее обняла и все? Как будто она ничего не чувствует к собственной внучке.