– Я тоже скучал.

Никогда в жизни я так не хотела услышать его голос. Не зная, что еще сделать, я обняла Аледа, положила голову ему на плечо и замерла вот так. Сначала он стоял неподвижно – но хотя бы вырваться не пытался. Потом медленно поднял руки, обнял меня за плечи и ткнулся лбом мне в волосы. Еще через минуту я почувствовала, как он дрожит. И вскоре поймала себя на том, что тоже плачу.

Впервые в жизни все было настолько настоящим. Я не пыталась быть кем-то, не пыталась что-то из себя изображать.

Я волновалась за него. А он беспокоился обо мне.

И больше ничего.

Никто

Никто

Мы вернулись на площадь, не сказав друг другу ни слова. Только держались за руки – чувствовали, что это правильно. Также молча сели на каменную скамейку. Через несколько минут я сообразила, что именно здесь Аледа застигли врасплох осенью, чтобы потом выложить фото на тамблере.

Терпеть не могу, когда меня начинают жалеть, если я в плохом настроении. И пусть у Аледа явно были проблемы посерьезнее, я решила применить другой подход.

– Дерьмовый выдался месяц? – спросила я. Мы все еще держались за руки.

Алед слегка сощурился, будто хотел улыбнуться. Но не улыбнулся, а только кивнул.

– Ты скажи, если кто тебя достает, я его отметелю. Гарантия сто процентов!

Тут Алед не выдержал и улыбнулся.

– Ты даже муху отметелить не сможешь.

От звука его голоса – здесь, рядом, в реальном мире – я едва снова не расплакалась. Торопливо сморгнув набежавшие слезы, я ответила:

– Пожалуй, ты прав. Мухи слишком быстрые. А я, увы, нет.

Алед рассмеялся. Настоящее чудо.

– Так в чем проблема? – спросила я с интонацией опытного врача (во всяком случае, мне хотелось в это верить).

Алед побарабанил пальцами по моей руке.

– Да просто… все навалилось.