Услышав про четыреста, Ари удивилась, осмотрела заклёпки, обнаружила, что у них с другой стороны тоже шапочка, и впрямь красивое, надо как-то обыграть, и по уши погрузилась в конструирование фляги. Поэтому даже не заметила, как в Музее материализовалась очередная посетительница, и только тогда подняла голову, когда радио снова внезапно заговорило и сообщило:
–
– Любопытно, – засмеялась посетительница, оказавшаяся пожилой дамой в кокетливой черной шляпке, – я как раз закупила семян. Хорошо, оранжевую не сеем, только серую. Интересная у вас экспозиция, держите на развитие, – и, оставив на стойке пятьсот рублей, упорхнула.
– Все бы такими были, – вздохнул Олег, – пришла, дала денег, ушла. А ты заметила? Чёртово радио что-то говорит каждый раз, когда кто-то заходит.
– Я ничему не удивляюсь, – протянула Ари медитативно, – я в Петербурге вообще ничему не удивляюсь, а в Подпольном Музее особенно.
– Ладно, еще бы три-четыре случая для подтверждения.
Сами не заметили, как мелкие бутылки кончились, а люди всё не приходили. И вдруг их насыпалась целая толпа: пара постоянников и сразу шесть девочек, игравших по субботам в ДНД. В этот раз они почему-то пришли в пятницу.
–
– Что?! – Ари нервно оглянулась на радио, а, когда повернулась обратно к девочкам, одна из них записывала что-то в блокнотик, так и застыв в одном ботинке с поднятой ногой.
– Так, я не поняла, это считается за одного? – спросила она Олега шепотом, – так-то их восемь человек, а телега была всего одна.