Тони стискивает зубы и шепотом подбадривает самолет, словно чистокровного скакуна. Скорость они держат.

– Отстали, капитан!

В голосе Дютертра звенит мальчишеский восторг. Он не задумывается о том, что их отпустили, потому что те уверены, что через несколько миль они попадут в зону действия следующего патруля. Тони никакой эйфории не ощущает, сказать правду, его прошиб пот, хотя за пределами его костюма температура минус сорок. Его так тошнит, что эта тошнота вот-вот лишит его сознания и они свалятся в пике. Он хмурит брови. Теперь уже он борется не с самолетами Люфтваффе, а с самим собой.

– Капитан…

Дютертр удивляется тому, что тот молчит. Через ларингофон голос доходит словно со дна моря.

– Я здесь, Дютертр.

– Уверен в этом.

Тони улыбается. Ни орден Почетного легиона, ни награды Академии не значат ничего: именно эти три слова кажутся ему самой большой похвалой, какую он когда-либо слышал в свой адрес.

– Дорогой Дютертр, мы прибываем в Аррас.

– Хорошо, мой капитан.

Он хочет снизить обороты, так как подобная нагрузка грозит двигателям поломкой, но ключ газа замерз, и повернуть его, чтобы уменьшить увеличенную на данный момент подачу топлива, он не может. Они летят со скоростью более восьмисот километров в час. И вновь его не столько мучает беспокойство, что моторы начнут чихать, сколько разъедает раздражение от того, что ключи подачи топлива не работают.

Это ж надо: строят самолеты для полета на высоте в десять тысяч метров, и никто не подумал, что на такой высоте детали смерзаются и становятся ни на что не годными!

Его выводят из себя беспечность, небрежность, леность инженеров, раскуривающих свои сигары, в то время как три жизни его экипажа стекают в сточную канаву по причине их некомпетентности.

Ему вовсе не нужно заглядывать в документы высшего французского командования, помеченные грифом «секретно». В эту самую секунду, пытаясь повернуть примерзший ключ, он нисколько не сомневается в том, что эта война проиграна. Если ключ подачи топлива летящего над Европой самолета не поворачивается в тот момент, когда должен повернуться, то страна приговорена к поражению.

Его собственная злость рождает в нем некую силу, которой не было, и он опять нажимает на ключ, который наконец уступает. От приложенных усилий он обливается потом. Режим работы двигателей становится более спокойным. Над Аррасом они начинают снижение – к цели.

С земли их встречают какие-то искры, они быстро поднимаются им навстречу. Это трассирующие пули. Внезапно начинается праздничный фейерверк маленьких вспышек в воздухе. Жестяной перестук означает, что есть попадания по фюзеляжу. Этот залп позади, но начинается другой. Дютертр расчехляет камеру, и они начинают свою контратаку. Немцы пускают в них взрывающиеся снаряды, а они им в ответ – вспышки фотокамеры. Даже Дон Кихот не был снаряжен так худо, когда бросался в атаку на ветряные мельницы. Пули свистят со всех сторон, некоторые попадают в самолет, но ни одна – в топливный бак.