Одновременно с этой философской и пока что бессвязной книгой, растущей в виде разрозненных фрагментов, он пишет также о группе воздушной разведки и тех передрягах, в которые она попадает. Пишет в своей маленькой каюте, разделяемой с добросердечным и несколько болтливым французом по фамилии Ренуар. Пишет с той же скоростью, с которой курит. Слова и пепел каскадами сыплются с крошечного столика, прилепившегося к стене. Нужно написать много страниц, чтобы выбросить потом почти все, оставив самое необходимое: одно предложение, один абзац, одно-единственное слово.
Порой он глядит в иллюминатор и старается узреть самое главное. Нечто, что существует за пределами сиюминутной и преходящей жизни и никотинового вкуса во рту. Иногда в курительной комнате лайнера соотечественники жалуются на свою долю: наперебой ругают Германию, Францию, Соединенные Штаты и сочувствуют друг другу в горькой судьбе. В каюту он возвращается, чувствуя себя хуже, чем когда оттуда выходил: мутит от мелочности этих роскошествующих изгнанников, которые плачутся друг другу в жилетку, направляясь в Америку на борту лайнера, где на ужин их кормят супом из лангустов и развлекают турнирами по игре в бридж. Он не знает, хорошо ли сделал, уехав из страны. Его столько раз уверяли, что в Америке он принесет гораздо больше пользы, что он станет ключевой фигурой, которая поможет убедить Соединенные Штаты вступить в войну, что в конце концов ему самому захотелось этому поверить. Он знает, что в реорганизованной за пределами Франции французской армии под командованием генерала де Голля с распростертыми объятиями его не ждут. Де Голль ему не нравится. Не нравится его военная заносчивость. Не доверяет он военным, которые рвутся в политику. Такие превращают нации в казармы.
В Нью-Йорк он прибывает 31 декабря. С палубы корабля виднеются небоскребы Манхэттена, горделиво взмывающие в небо башнями футуристического замка. Ему легче от мысли, что уходит в прошлое этот 1940 год, год войны. Год, когда ему исполнилось сорок лет. Год, когда Гийоме ушел на дно моря, оставив его одного.
Причалы Нью-Йорка переживают эпоху лихорадочного передвижения пассажиров и грузов, значительная часть которых сложена кругами в доках. Трансатлантические суда причаливают из Европы без перерыва, один за другим.
Тони ступает на землю Северной Америки вместе с сотнями других пассажиров, которые сходят на берег в непрерывной сутолоке сгружающих чемоданы молодых людей в суконных кепках и с приклеенными к нижней губе сигаретками. На пристани его ждут несколько журналистов, жаждущих услышать комментарии лауреата престижной Национальной книжной премии в номинации жанра, который англосаксы называют