Они вернулись, это да, вернулись на самолете, истыканном дырками от снарядов, и с заказанными фотоснимками. Но гордости что-то не ощущается. Их долг – защищаться от врага, желающего превратить Францию в подиум, по которому пройдут парадом эти белокурые психопаты, однако война представляется ему неимоверных размеров недоразумением.

Глава 84. Лиссабон, 1941 год

Глава 84. Лиссабон, 1941 год

Лиссабон – город, в котором пахнет солью и чайками. А еще – бегством. Он в столице Португалии, дожидается корабля, что увезет его в Соединенные Штаты, на чем так настаивали американские издатели.

Тони курит сигарету на берегу Атлантического океана. У его ног – целое кладбище окурков. Сел он здесь в середине дня, теперь же солнце уже на закате.

Через несколько дней после вылета в Аррас немцы перешли в наступление и половодьем затопили страну. Действующее правительство под председательством Петена, расположившись в курортном городке Виши, капитулировало перед Германией. Им едва хватило времени спасти бо́льшую часть самолетов, перегнав их в Алжир, на другой берег Средиземного моря, куда не дотянутся лапы нацистов.

Отступление – горький кусок, но он считает, что другого возможного выхода не оставалось. Тех, кто впадал в полное отчаяние в Алжире, наводненном хаотичной беготней обезглавленных куриц во французских мундирах, он пытался утешить аргументом о том, что так они хотя бы смогут перегруппироваться и контратаковать. При попытке затормозить лавину наступления гусеницы немецких танков подмяли бы под себя все. Третий рейх получил бы их самолеты и, следовательно, стал бы еще сильнее.

Странно себя чувствуешь, когда пытаешься убедить остальных с помощью безупречной аргументации, не способной убедить и тебя самого. Франция отдана волкам на растерзанье.

Отчаяние – тяжелая гиря, привязанная к ногам. Генерал де Голль продолжает грезить о той непобедимой, способной в одиночку разгромить нацистов Франции, что существует лишь в его националистических грезах, но теперь и он убежден в том, что изменить ход войны сможет только вступление в нее Соединенных Штатов.

Тони чувствует себя ужасно, погрузившись в размышления, что за те немногие часы распада, отступления и смятения они потеряли собственную страну, поглощенную зловещей, покрытой свастиками Европой. Однако в ту минуту, когда он сидит лицом к океану в разгрузочной зоне портовых причалов Лиссабона, эта потеря кажется ему не столь значительной на фоне полученной им новости, испепелившей все его нутро. В конце концов, страны не более чем условность, игрушки больших детей, жадных и дурно воспитанных: не желая делиться, они проводят на карте разграничительные линии. Сегодня утром он получил телеграмму – смятая, она лежит теперь в кармане. Телеграмма, ударившая с такой силой, что потеря страны показалась мелочью: он потерял целый мир.