В этот момент зазвонил телефон, и они оба вздрогнули. Он звенел, а в ушах шумел ливень, который они давно перестали слышать, а сейчас он вдруг оглушил их. Юля взяла трубку. Это был Катин врач, он интересовался, когда Катя приедет в больницу.
– Я пока не могу сказать, – ответила Юля, сама не веря тому, что говорила: язык как будто отделился от разума и жил своей жизнью. – Мне кажется, она нехорошо себя чувствует… Что-что? Да, заболела… Я позвоню вам через неделю.
Она опустила трубку и взглянула на мужа, сжимая губы. Путь назад был отрезан. Йохан все понял по ее лицу, залившемуся яркой краской. В чуть испуганном выражении ее смешались и ликование, и предвкушение победы, и смятение от собственной дерзости. Но и его глаза сверкали заразительным чудотворным блеском. Значит, он и здесь поддержал ее. Что это был все-таки за человек, щедрость души которого она до сего дня еще не объяла вполне… и как только ее угораздило из всех людей влюбиться именно в него, именно на нем остановить свой выбор – или позволить ему остановить свой выбор на ней…
Только бы из этого что-то вышло! Только бы это был не тупик и им не пришлось бы оправдываться перед лечащим врачом за свое безрассудство! О жизнь, суровая реальность, о муки выбора, муки ожидания!
Да, тот поцелуй был ошибкой, неприятным моментом, который, подобно капле дегтя, испортил весь вкус блюду: так для Сергея было испорчено воспоминание о последнем вечере в Бразилии. Он летел через Париж, и если до этого в аэропортах его мучила бессонница, то здесь он поставил небольшой чемодан на полку рядом со своим креслом, и голова сама склонилась к чемодану, он провалился в бездонный сон, вопреки всем усилиям воли: в таком состоянии он не заметит, как вытянут бумажник, а еще хуже – он проспит свой рейс, застрянет здесь на несколько лишних часов… спать нельзя, но что делать, когда не спать – невозможно…
Это был огромный аэропорт, в котором он несколько раз заблудился; чтобы проехать из одного терминала в другой, пришлось ехать на разных автобусах, а сотрудники аэропорта почти не знали английского. За окном шел бесшумный ливень, доказательством которого были мрачные облака, сковавшие небо, и сверкающие полосы дождя, летящего к земле. Где-то вдали вспыхнула молния, осветившая небо на один миг, и Сергей только и успел подумать, как плохо будет, если из-за грозы его рейс задержат.
Мысли заплетались, но в них он все равно возвращался к Вере, лежащей в постели и не имеющей никакой надежды, кроме как на него, а затем к Габриеле, так внезапно поцеловавшей его в баре. И те неловкие моменты, когда он хотел провалиться сквозь землю, но не объяснять ей, что она ему не нужна и что она не так поняла его дружбу и восхищение, потому что он уже сделал свой выбор. Как не хотелось обижать такого чудесного человека, который скрасил всем им своим обаянием и юмором напряженные дни обучения! Хуже всего было то, что Габриела никак не могла его понять, и ей почему-то казалось, что он приносил себя в жертву Вере, когда в действительности не было никакой жертвы, и тогда ему пришлось сделать то, что он хотел меньше всего, – обнажить перед ней свою душу.