Нерешенность церковных вопросов вела к обострению международных отношений на Ближнем Востоке. Сразу после издания фермана французский посол в Константинополе прибыл в турецкую столицу на военном корабле, нарушив при этом Лондонскую конвенцию 1841 г. о закрытии Проливов для военных судов. Вслед за тем Россия понизила уровень своего дипломатического представительства в Турции – вместо посланника В. П. Титова там остался поверенный в делах А. П. Озеров.
Чрезвычайная миссия А. С. Меншикова в Константинополь сыграла свою негативную роль в обострении русско-турецких отношений. По инструкции МИД Меншиков должен был потребовать у Порты восстановления прав греческого духовенства в Палестине и издания Портой специального сенеда в пользу православного населения Османской империи. Позже Нессельроде обвинял Решид-пашу в том, что тот посоветовал ему требовать от Порты «договор или конвенцию с целью возобновления и дополнения статьи договора в Кайнарджи относительно покровительства и иммунитета, которыми должны пользоваться православная религия и ее служители в Османской империи»[742].
В этих требованиях не было ничего нового или невыполнимого по сравнению с ранее заключенными договоренностями между Россией и Турцией. Согласно 7-й статье Кючук-Кайнарджийского договора 1774 г., «Блистательная Порта обещает твердую защиту христианскому закону и церквам оного и дозволяет министрам Российского императорского двора делать по обстоятельствам… разные представления и обещать принимать оные в уважение»[743]. На это положение ссылались все дипломатические представители России при османском дворе, когда речь заходила о правах православных подданных Порты. Подтверждение этих же привилегий в новом договоре с Турцией, чего добивалась русская сторона, не предоставляло России никаких новых рычагов влияния на турецкое правительство или православных единоверцев, но лишь подчеркивало их важность и значительность для покровительствующей державы, чтобы пользоваться ими в будущем.
В проекте нового русско-турецкого договора говорилось: «Блистательная Порта обязуется перед Российским императорским двором сохранять и уважать права греческой православной церкви в Святых местах Иерусалима», «Министры императорского российского двора… как и в прошлом будут в праве делать представления в пользу церквей Константинополя и других мест, а также в пользу клира, и эти представления будут приниматься»[744]. Правда, в отчете МИД за 1853 г. упоминалось, что российские власти возлагали особые надежды на сенед Порты, который должен был способствовать более действенному «покровительству», «нежели нам позволял Кючук-Кайнарджийский договор»[745].