Судьба Йожи сложилась иначе, чем у Габора Сарки: ему не пришлось, как тому, состариться на работе у господина Синчака, без мастерской и без жены — вторая мировая война не обошла стороной и его. Сперва он отслужил действительную, а потом его, как и других, то снова призывали, то отпускали домой. Всякий раз он возвращался к господину Синчаку, которому не удавалось заполучить другого подмастерья. Недостаток в людях чувствовался все сильнее, и господин Синчак вынужден был работать сам, вдвоем с учеником Банди. Понятно, Банди приходилось тяжелее, Синчаку полегче — хозяин-то все же он, хоть и командует одним-единственным подростком.

Так продолжалось с 1938 года до конца 1944 года, когда Йожи вместе с другими попал в плен; парень он был здоровый, сильный, к тому же ему повезло — он благополучно перенес все невзгоды войны и попал на завод в глубине Украины, где сразу же после изгнания гитлеровцев приступили к восстановительным работам.

Там он оказался у одной наковальни с будапештским рабочим Иштваном Бенчиком, который до армии работал на заводе сельскохозяйственных машин фирмы «Хаккер и К°» в Кёбане[24].

Они познакомились, потом подружились и с тех пор уже не расставались. Делились каждым куском, вместе, и всякий раз добровольно, шли на любую работу; если одного из них переводили в другое место, туда же просился и второй; если один прихварывал, другой за ним ухаживал, лишь бы его друг не попал в госпиталь и им не пришлось разлучиться. Между солдатами или пленными нередко завязывается такого рода дружба, которая продолжается потом до конца жизни. Вдобавок Йожи относился к Бенчику с уважением как младший, менее искушенный деревенский мастеровой к старшему, да еще городскому рабочему, который не только опытнее его в работе — и со станками умеет обращаться, — но и солиднее, развитее: он даже немного знает по-русски, начав еще на родине изучать русский язык по книгам, — Бенчик считал, что ему, социалисту, русский язык пригодится в будущем.

Из плена оба друга приехали домой одними из первых, сразу после больных и раненых. Советское правительство прежде всего возвращало на родину тех, кто лучше других проявил себя на работе.

Вот тут-то и начинается наша история.

Когда Йожи вернулся в родное село, он застал господина Синчака в добром здравии, — паршивая овца нигде не пропадет! — кузница тоже стояла на прежнем месте, только вот для Йожи места в ней не оказалось — господин Синчак взял себе другого подручного. В 1945 году, когда начали делить помещичьи земли, понадобилось великое множество новых телег, плугов, борон. Сперва крестьяне пособирали всю железную рухлядь, а потом принялись за помещичьи хутора, растащив по дворам тяжелые, громоздкие машины и инвентарь. Словом, дела у кузнецов было хоть отбавляй, и господин Синчак не мог дожидаться, пока вернется Йожи. Теперь на него работал бежавший из Трансильвании кузнец; один бог знает, как он очутился в здешних местах и почему не торопился вернуться к себе на родину, — возможно, оттого, что был чуть-чуть нилашистом. Так или иначе, но как «рабочая сила» трансильванец вполне устраивал господина Синчака — даже больше, чем Йожи: ведь беглец рад был уже и тому, что нашел кусок хлеба и крышу над головой.