Земли Йожи Майорошу — он был холостяк, да еще цеховой ремесленник — тоже не дали. Получали ее только мастеровые, работавшие у помещика, и то лишь половину надела. Кроме этих двух причин, была еще и третья, самая важная: во время раздела земли Йожи не было в селе, о себе вестей он не подавал, так что его считали погибшим на войне. А земли было в обрез даже для тех, кто оказался дома…

Итак, родное село встретило Йожи Майороша холодно и неприветливо: ни надела, ни работы. А без земли да без мастерской жениться и то нельзя, хоть тридцать лет уж не за горами.

Но выход все же нашелся. Йожи написал в Будапешт Иштвану Бенчику, который еще по пути на родину приглашал его к себе на завод. Работа найдется, говорил Бенчик, и не только на восстановлении. Ведь завод уже приступил к выпуску машин и разного инвентаря; более пятисот тысяч новых хозяев с нетерпением ждут нашей продукции.

И вот после нескольких месяцев вынужденного безделья в родном селе, когда Йожи то радовался демократическим порядкам и новой жизни, послушав хорошую речь, то падал духом, размышляя о том, какой ему толк от этой новой жизни, если на его долю ничего не досталось, он уехал в Будапешт и поступил на завод, где работал товарищ Бенчик.

Понятно, и тут манна с неба не сыплется, особенно на первых порах. Йожи Майорош — сельский кузнец, и, хоть немало знает он о железе и инструменте, здесь этого недостаточно. Здесь не требуется быть мастером на все руки, как дома, — надо делать всего лишь две-три детали, но зато очень хорошо и очень быстро.

Появились и другие заботы: товарищ Бенчик коммунист, а цеховой мастер у Йожи — социал-демократ, к тому же из тех заядлых «политиков», которых так и гложет зависть, когда еще один рабочий вступает в коммунистическую партию. А потому мастер не очень-то помогает Йожи осваиваться с заводским производством, предчувствуя, что и этого парня Бенчик «завербует» в коммунисты, недаром он вызвал его на завод. Да Йожи и сам тянулся к коммунистам, правда, не потому, что хорошо разобрался в их идеях, но и не только из уважения к Иштвану Бенчику, хотя ему и неудобно было бы перед своим старшим другом примкнуть к какой-нибудь другой партии. Дело в том, что Йожи чувствовал, с каким пренебрежением и холодным превосходством над «деревенщиной» относятся к нему некоторые квалифицированные рабочие — социал-демократы, которые еще в старое время привыкли смотреть на каждого новичка как на «дешевого Яноша», сбивающего им заработную плату.

Впрочем, и это невелика беда. Как большинство рабочих завода, как и весь народ, Йожи был полон надежд, жаждал прекрасного будущего и вместе со всеми трудился на заводе, который, правда, официально еще не был национализирован, но, поскольку хозяин сбежал на Запад, уже восстановлен самими рабочими и управлялся ими так, словно был их собственностью.