— Затем, что я буддист.

— Право, сэр Магнус, мне кажется, вряд ли мы можем на этой стадии процесса предложить секретарю суда начинать поиски молитвенного колеса. К тому же я не уверен, что это было бы по закону, — усомнился судья.

— Послушайте, мистер Филигри, — сказал сэр Магнус, — а вы не могли сделать нам такую любезность, поклясться на Библии, сделав вид, что это молитвенное колесо?

— Охотно, — ответил мистер Филигри, — если вам от этого будет легче.

— А теперь, — заявил судья, — может быть, приступим к делу.

— Мистер Филигри, — начал сэр Магнус, — вечером двадцать восьмого апреля обвиняемый, Адриан Руквисл, и его слон прибыли на постоялый двор «Единорог и Лира», который содержите вы и ваша дочь?

— Точно, — заулыбался мистер Филигри. — Это был такой приятный сюрприз!

— Не могли вы своими словами рассказать его светлости и присяжным, как именно это произошло?

— Охотно. — Мистер Филигри сложил свои толстые руки, как для молитвы, и сосредоточил взгляд своих круглых глаз на судье. — Понимаете, у меня много лет не было слонов.

— Не могли бы вы подробнее изложить столь поразительное заявление? — попросил судья.

— Понимаете, когда-то у меня был сто один слон, и самым главным, разумеется, был Пу-Тинь. Но это было довольно давно.

— Верно ли я понял, сэр Магнус, что свидетель утверждает под присягой, будто у него был сто один слон?

— Да, милорд.

— Мне показалось, — продолжал судья, — и прошу вас, сэр Магнус, поправить меня, если я ошибаюсь, что у обвиняемого были изрядные проблемы с одним слоном. Каким образом этот джентльмен ухитрялся успешно управлять сто одним?

— Полагаю, милорд, — учтиво заметил сэр Магнус, — он держал их, находясь в Индии во время одной из своих прежних инкарнаций. Я привлек его в качестве свидетеля только потому, что у него изрядный опыт обращения со слонами.

Судья был сбит с толку еще больше, чем присяжные.

— Очевидно, — сказал он, — этот свидетель выступает здесь в роли эксперта.

— Так точно, милорд.

Присяжные перешептывались и обменивались кивками, точно полный курятник кур, затем председатель встал.

— Простите, милорд, — обратился он к судье, — нельзя ли внести ясность в один вопрос?