– Где Макгроу? – спросил я.
– Работает. Твой кузен – новенький уборщик в местном отеле.
Стояло восхитительное июньское утро. Небо напоминало синее стекло, а воздух на вкус был как вода из ледника. Джимбо сложил крышу своего «Джипа», и пока мы с ним карабкались на предгорье сразу за Денвером, волосы нам отчаянно трепал ветер. Преодолев особенно крутой подъем, «Джип» издал хриплый громоподобный рев. Я повернулся вправо и понял, что ревет не машина, а стадо бизонов, мчащихся вдоль шоссе. А потом, выпрямившись, я впервые увидел Скалистые горы. Верблюжий Горб по сравнению с ними казался прыщом. Я охнул, и Джимбо заулыбался, словно это он водрузил их тут. Я надеялся, что горы, как некоторые люди, не окажутся более впечатляющими с дальнего расстояния.
Перекрикивая шум мотора, Джимбо задал вопрос о парнях из «Публиканов». Я горел желанием рассказать ему о Вонючке, но у меня было такое ощущение, словно я долго просидел в темноте, и теперь мне хотелось погрузиться в этот сверкающий горный солнечный свет и на какое-то время забыть о тенях. Да и к тому же нам предстояло встретиться с Макгроу в баре. Там им обоим и расскажу.
Я откинулся на спинку сиденья и стал слушать кассету Джимбо в магнитоле. Оллмэн Бразерз. «Синее небо».
Джимбо изобразил, будто играет на гитаре, крутя коленями, и мы оба запели, а «Джип» продолжал восхождение среди альпийских лугов. Горные козлы, цепляющиеся, как отчаянные балерины, за выступы скал, смотрели на нас сверху вниз. Мне казалось, моя голова превращается в воздушный шар на веревочке – Джимбо объяснил, что это от высоты. «Джип» с грохотом преодолел крутой перевал, и я решил, что это, видимо, был Великий разлом[55].
– У меня для тебя сюрприз, – сказал Джимбо.
Он вытащил из магнитолы кассету Оллмэн Бразерс и вставил другую. Из колонок раздался голос Синатры. Джимбо расхохотался, и я хлопнул его по плечу.
Еще пару миль спустя «Джип» задергался. Джимбо посмотрел на приборную доску.
– Черт! – воскликнул он, резко сворачивая на обочину.
Вылез из машины и поднял капот. От мотора шел дым.
– Придется тут поторчать какое-то время, – сказал он, глядя на солнце, садящееся на горизонте.
Голос у Джимбо был тревожный. Но я нисколько не волновался. Пока голос Синатры отражается эхом от скал, я готов сколько угодно сидеть на вершине этой негостеприимной звезды и наслаждаться солнцем. Мне плевать, сколько времени пройдет, пока оно сядет за горы. На один прекрасный момент – а что, кроме него, у нас есть? – мне ничего больше не надо и я ничего не хочу.