Прощание с родиной обернулось неожиданным скандалом в аэропорту и еще более неожиданной встречей, сразу напомнившей незабвенные советские времена. Въезжая в Россию, Юрий не задекларировал дорогой японский фотоаппарат, а теперь вдруг выяснилось, что надо заплатить пошлину.
— Может, вы купили его именно здесь! — заявила молодая сотрудница таможни.
— Вообще-то я купил его в Нью-Йорке… Ну и как велика ваша пошлина?
Услышав сумму, Юрий изумленно покачал головой:
— С ума сошли? Да он стоит почти столько же!
— Знаете, гражданин, не мы эти пошлины устанавливаем, а государство!
— Тогда позовите мне вашего начальника!
— Да ради бога!
Через несколько минут появился пожилой лысый толстяк, на щеке которого красовалась огромная и мерзкая бородавка, похожая на муху. При виде его Юрий сразу насторожился. Где-то он уже видел подобное уродство, вот только где? Черт, ну конечно же — у того самого секретаря райкома, к которому он приходил перед отъездом в эмиграцию, чтобы подать заявление на выход из комсомола! Все правильно — тому секретарю было за тридцать, а этому хмырю уже за шестьдесят. Так вот, значит, в каком сытном месте окопался, скотина, после того, как понял, что на идейном руководстве советской молодежью больше не заработаешь!
— В чем дело? — с ходу поинтересовался он, настороженно взглянув на Юрия.
Таможенница объяснила, особо упирая на «подозрительное» происхождение фотоаппарата.
— Если не хотите платить пошлину, придется оформить акт изъятия, — сухо прокомментировал начальник.
— Ага, — усмехнулся Юрий, — сейчас вы от меня дождетесь такого подарка!
Вынув фотоаппарат из футляра, он несколько секунд подержал его в руке, а затем уронил на пол.
— Ах, черт, какая неприятность! Ну что ж, зато теперь можете оформлять акт изъятия.
Какое-то время они с толстым начальником молча смотрели друг на друга. Юрий так и не понял, узнал тот его или нет, но его губы вдруг беззвучно зашевелились, — причем, чтобы понять, что он сказал, не надо было обладать умением читать по губам. Наконец начальник таможни что-то шепнул на ухо своей сотруднице и, повернувшись толстой спиной, с достоинством удалился.
И тут Юрию стало смешно и легко одновременно. Нет, эту страну долго еще не исправишь, поэтому какое счастье, что он уже не является ее подданным! Благодаря этой мысли он вдруг как-то сразу избавился от тягучего чувства ностальгии, которое снедало его все то недолгое время, что он находился на родине.