К счастью, в своде правил, описывающих процедуру возврата таланта, был пункт о том, что при необходимости нужно стереть подробности о личности Скупщика из памяти возможных свидетелей — так что Женя тоже никогда не вспомнит, что она и ее подруга какое-то время были лично знакомы с хозяином галереи «Свирель». Согласно новой версии событий, работы Татьяны для выставки отобрали представители одного культурного фонда.

Что касается самой галереи, то она сгорела в ту же ночь, когда Илья побывал у Татьяны дома. Бензин он разлил собственноручно, пробравшись внутрь после закрытия, — не хотел пропускать такого удовольствия. Спички ему не понадобились — в последний раз окинув взглядом огромный темный зал, увешанный его работами, он ностальгически улыбнулся, щелкнул пальцами, и огненные искры ослепительными пчелами разлетелись во все стороны.

Он намеренно обрушил крышу, чтобы пожарный расчет не рискнул пробиваться внутрь. Сидя на соседнем здании, он наблюдал, как складываются хлипкие стены, как бьются и осыпаются окна, и как огонь, повинуясь его мыслям, жадно пожирает холсты, картон и дерево. Спустя два часа от огромного здания осталась лишь груда камней и оплавленного металла. Галерея «Свирель» прекратила своей существование вместе со своим основателем — подарив журналистам поистине неиссякаемый источник для самых диких гипотез и предположений. Деньги от страховых выплат, согласно внезапно обнаруженному распоряжению владельца, были переведены в один из подмосковных детских домов.

Все, что он оставил себе — карандашный набросок, его собственный портрет, когда-то начатый Татьяной. Незаконченный рисунок обретается теперь на Покровке, в большой гулкой квартире, в которой никто не живет.

Что касается его самого, то… Парень с татуировками, его навсегда ушедший наставник, приврал, сказав однажды, что имена и подробности его человеческой жизни уже не имеют значения. Ирония в том, что чувства и эмоции остаются — пока ты здесь, пока несешь свою призрачную вахту. И единственное, что у тебя есть, — память.

Илья все еще провожал взглядом фигуру Татьяны — но вот толпа пешеходов хлынула с перекрестка на мостовую, и светлый затылок с задорно торчащей прядью волос окончательно исчез из виду.

Пиво было разбавленным. Антон сделал глоток, прислушался к послевкусию, и скривился. Найти бы арт-директора этого богом забытого рок-бара, Олечку, и заставить ее саму пить то дерьмо, которое разливают артистам! Но Олечка уже уехала, сунув Антону в гримерке после концерта мятый конверт с унизительным для группы гонораром. Три тысячи на четверых. Три тысячи!