— Гюльназ-джан, это печенье просто во рту тает. Как замечательно, что после стольких лет ты научилась готовить!

— Извините, но я не вправе присваивать похвалу, которая принадлежит Шекибе-джан. Печенье — это ее рук дело, — вежливо отвечала Гюльназ, делая вид, что не расслышала яда в словах свекрови.

— О Шекиба-джан, твое печенье даже лучше, чем у Фердовс-ханум. Кстати, она печет его для всей родни и даже соседям посылает.

— Пожалуйста, ханум-джан, угощайтесь! — сказала Шекиба, подливая чай в чашку свекрови.

— Да, возьму, пожалуй. Нечасто мои ауруз[72] балуют меня такими лакомствами, — сказала мать Асифа, стряхивая с коленей крошки от печенья прямо на вычищенный ковер.

Шекиба заглянула в чайник и, хотя он был еще полон, сделала вид, что пора долить воды, и отправилась на кухню.

Гюльназ и Шекиба вздохнули с облегчением, когда свекровь наконец ушла. Шекиба смела с ковра крошки и самые крупные насыпала канарейкам в клетку. Птицы оживленно защебетали и запрыгали по жердочкам, подбираясь к неожиданному угощению, и одновременно зорко поглядывали глазами-бусинами на Шекибу.

У двух птиц на голове виднелись небольшие проплешины — место, откуда нападавшая на них третья, агрессивная, канарейка выщипала все перья. Тем не менее обе выглядели вполне довольными жизнью. Шекиба с интересом наблюдала за ними, а птицы — за ней. Она просунула палец сквозь прутья клетки и слегка пошевелила им. Все три птахи в панике метнулись в дальний угол клетки, полные страха, что она осмелится проникнуть в их дом.

Шекиба вытянула палец обратно и заметила, как напряженно прижатые к бокам крылья расслабились, а чириканье стало не таким тревожным.

Глава 59 ШЕКИБА

Глава 59

ШЕКИБА

Шекибе не пришлось теряться в догадках. И все же, несмотря на то что она была прекрасно осведомлена обо всех признаках наступления беременности, сам этот факт стал для нее настоящим шоком.

«Я стану матерью. У меня будет ребенок. Как такое возможно?» — вновь и вновь думала Шекиба, жуя кусочек сырого имбиря и стараясь не обращать внимания на тошноту, ставшую ее постоянной спутницей.

Это означало окончательный разрыв с прошлым. Больше Шекиба не сможет по собственному усмотрению решать, какую роль ей играть — мужчины или женщины, — точно воздушный змей, швыряемый ветром из стороны в сторону. Отныне она не будет носить корсет, скрывающий грудь. Какой в этом смысл? Больше ей никого не одурачить.

Шекиба смотрела на дочку Гюльназ. Та дергала мать за подол юбки, пытаясь подняться на ноги. Шабнам только месяц назад начала ползать, но ей уже хотелось ходить. Она была красивой девочкой с темными локонами, которые обрамляли ее свежее личико, и пушистыми длинными ресницами, делавшими ее живые карие глаза еще более выразительными. Красота Шабнам несколько смягчила разочарование отца. При виде дочери Асиф расплывался в улыбке. Он позволял девочке забираться к нему на колени и нещадно трепать за бороду маленькими цепкими пальчиками. Но только до тех пор, пока их никто не видел.