В тот вторник к нам так и валили посетители – желанные и не очень.

После мамы и Билли заявился Майк, мой бывший босс. Ему открыл отец, и я увидел, как он разрывается между неловкостью перед пострадавшей стороной и лояльностью к родному сыну. Нам требовалось посовещаться, и мы, все трое, скованно уселись рядком на диван, продавленный и слишком домашний для такого важного случая.

– Значит, так: судебного преследования не будет. В суд я подавать не намерен. Это палка о двух концах, такие жесткие методы никому не нужны. Как вы знаете, ваш сын Чарли работал, скажем так, на птичьих правах, в качестве стажера.

– Нелегально, – уточнил отец, раздувая пламя законности.

– Неофициально, мистер Льюис, и в наших с вами интересах остановиться на такой формулировке. Но при желании можно пойти дальше: у нас есть видеоматериалы на сообщников, есть нестыковки в счетах, но… это если идти на принцип. История крайне огорчительная. – Диван затягивал Майка в свои недра, и ему пришлось опираться на кулаки, чтобы сохранять прежнее положение. – Мы не жаждем видеть Чарли на рабочем месте и не дадим ему никакой характеристики, ни плохой, ни хорошей. Остается проблема возмещения понесенного ущерба…

– Так-так. – К отцу вернулись прежние страхи. – В каком же размере?

– Если честно, мистер Льюис, точную цифру назвать затруднительно. Похоже, в этом деле был так или иначе замешан весь персонал, хотя все, конечно, отрицают…

– У меня есть сто фунтов, – выпалил я. – Наверху, в комнате.

Папу передернуло.

– Ты не обязан брать на себя…

– Нет-нет, все нормально. Я сам так решил.

– Сотни будет достаточно.

Я побежал наверх за своим резервным фондом, хранившимся в стойке двухъярусной кровати. Сто пять фунтов: в последнем криминальном порыве я соврал насчет суммы, и хотя пятифунтовая бумажка никак не могла меня спасти, отделил ее от свернутых в трубочку банкнот и кубарем скатился вниз по лестнице.

В глубине души я надеялся, что Майк откажется от денег. Но этого не произошло. Он выбрался из диванного чрева, засунул деньги в карман, чтобы спустить их в баре гольф-клуба, и протянул руку:

– Ну, давай, Чарли, без обид. Ты хороший парень.

– Это точно, – подтвердил папа.

Напоследок приласкав свои усы, Майк сказал:

– Всех благ. И вам тоже, мистер Льюис.

А потом мы вышли его проводить и еще немного постояли на крыльце, глядя ему в спину.