Она находит номер телефона на сайте клиники и звонит. Я слышу, как она говорит по-польски, но звонок быстро заканчивается, и ее плечи опускаются.

– Агнешка по-прежнему владеет клиникой, но пациентов ведут другие врачи, – вздыхает она. – Она вышла на пенсию несколько лет назад.

– Ну, разумеется, – бормочу я, однако потом снова оживляюсь. – А как насчет самой Эмилии? Мы могли бы поискать ее в телефонном справочнике?

– Ну, у нее по крайней мере один ребенок, так что она почти наверняка была замужем, и я бы сказала, что практически нет шансов, что она сохранила свою фамилию, – виноватым тоном говорит Зофия. Мы все равно ищем – но неудивительно, что у моей восьмидесятисемилетней двоюродной бабушки нет страницы в Фейсбуке. После этого мы заказываем вторую порцию местной водки, и все начинает выглядеть немного безумно.

– Если Лия не скажет нам, где Эмилия, возможно, нам стоит нанять частного детектива, чтобы разыскать ее…

– Мы могли бы разместить в газетах объявления на всю страницу с просьбой к Эмилии связаться с нами…

– Мы могли бы проникнуть в медицинскую клинику и попытаться найти адрес Агнешки…

– Может быть, мне отменить свой обратный рейс и подождать, спрятавшись недалеко от клиники, пока Агнешка там не появится, и надеяться, что она будет более сговорчивой… или, по крайней мере, достаточно отзывчивой, чтобы не звонить в полицию…

– А что, если нам украсть несколько обрезков ногтей Лии и сделать тест ДНК…

– Или предложить награду в миллион долларов любому, кто разгадает эту тайну!

При этих словах Зофия пристально смотрит на меня.

– У вас есть миллион долларов? – с надеждой спрашивает она.

Я задумываюсь, но тут же сникаю.

– Я мама-домохозяйка, так что нет, совсем нет.

– Ха. А прозвучало многообещающе.

Когда официант подходит со счетом, мы смеемся слишком громко, поэтому отправляемся прогуляться, чтобы проветрить головы, а потом вкусно едим в другом ресторане на площади. В процессе мы болтаем обо всем, кроме моей миссии. Я рассказываю Зофии о своих детях и о том, как трудно было с ними расставаться. Я даже говорю – правда, без особых подробностей, – как сложно было решиться оставить их наедине с Уэйдом. И в этот момент приходит удивительное осознание того, что, возможно, я слишком крепко держалась за Эдди. Зофия рассказывает мне о своей работе и некоторых душераздирающих и обнадеживающих поисках семейных историй, в которых она участвовала. Я полностью поглощена разговором и наслаждаюсь тем, что отвлекаюсь от ужасного тупика, в который зашли мои поиски для Бабчи.

Время пролетает незаметно, поэтому я ахаю, когда вижу часы на стене.