– Я пошел спать, – сказал Франк, когда они взяли ключи у портье. – А ты? Собираешься посетить бар в «Скрибе»?

– Пожалуй, не сегодня, – сказала она и пошла за ним вверх по лестнице. – Доброй ночи, Франк.

Она дождалась, когда он исчезнет в своем номере и она останется одна в коридоре. Она дождалась, когда ее слух сможет воспринимать что-то еще, кроме стука ее сердца. И тогда, только тогда, она открыла дверь и вошла внутрь.

– 30 –

– 30 –

Беннетт был уже там, ждал ее, как она надеялась и верила. Он сидел на единственном стуле в комнате перед маленьким столом у окна, а теперь встал лицом к ней. Между ними громоздилась кровать, достаточная для одного человека, но узковатая для двоих. Она надеялась, что эта кровать не из тех, что начинают скрипеть, стоит тебе глубоко вздохнуть на ней.

На Беннетте была рабочая одежда, чистая, но рваная, его куртка аккуратно висела на спинке стула. Его волосы отросли за те месяцы, что она его не видела, и теперь курчавились – она всегда такими их себе и представляла. В его усах и бороде виднелись серебристые пряди, а руки и лицо стали бронзовыми от загара.

Она несколько долгих секунд разглядывала его лицо, любовалась его чертами, его фигурой, всем в нем. Он сильно похудел, выглядел слишком усталым, но на вид казался невредимым.

– Как ты нашел меня в толпе? – спросила она.

– Я присматривал за тобой с того дня, как ты высадилась во Франции.

Конечно, он за ней присматривал.

– Я прочла твое письмо, – сказала она.

– Я знаю. Я жалею, что написал его. Когда я оглядываюсь назад, мне это кажется до смешного эгоистичным. Оставить тебя с письмом в качестве прощания. Лучше было бы просто исчезнуть.

– Нет, – возразила она. – Никогда так не говори. Я храню это письмо, как самую большую драгоценность. Ты можешь поверить, что я его выучила наизусть? Как ты свои стихотворения.

– В этом письме не было ничего выдающегося, – проворчал он.

– Я не согласна. Но какое это теперь имеет значение? Мы здесь. Мы выжили. Что ты скажешь на это?

Он улыбнулся, его зубы сверкнули белизной на фоне его загорелого лица и темной бороды, и он сделал шаг к Руби, потом еще один, пока наконец его колени не уперлись в кровать.

Она тоже пошла к нему, сердце бешено колотилось в ее груди, и она, опасаясь, что передумает, расстегнула пуговицы своего мундира, сбросила его на пол, и глаза Беннетта, когда он увидел, как ходят мышцы ее плеч, потемнели от желания.

– Руби, – пробормотал он, и она услышала, что его голос стал хриплым от страсти. – Если бы ты только знала, сколько раз я думал об этом мгновении. Пытался представить все до последней детали. Размышлял, есть ли у меня хоть малейший шанс.