Знаете, что помню? Шубка у нее была белая, не знаю, какой мех, неважно. И вот эта шубка мягкая, пушистая, и она внутри нее, теплая, как в гнездышке, и я к ней туда – как домой попал. И духи были – с ума сойти. У нее все было первого класса, одевалась со вкусом, шарм такой был, я с ней, кстати, тоже свой вкус развил. А в машине мы тогда… Дело не в сексе, а в поэзии. В романтике. Я потом фильм увидел задним числом, сейчас вспомню, французский, про гонщика…

– «Мужчина и женщина»?

– Да. Любимое кино, а название забыл. Слишком оно общее. А лицо актера помню, сдержанное, умное. Как же его…

– Трентиньян.

– Точно. А актрису не помните?

– Нет.

– И я не помню. Но похожа на мою намбер ту. Такая тонкая во всех смыслах. Я с ней себя в три раза умней почувствовал. Ну, и… Чтобы не размазывать – через три месяца понял, что готов уйти из семьи. Да, люблю сына, жену по-человечески тоже жалко, но я в это время почти ее ненавидел. Не хотел ненавидеть, но чувствовал – ненавижу. Все раздражает – голос, лицо, тело. Она еще любила по дому почти голышом ходить. Тоже раздражало. А с этой – полный интеллектуальный и физический восторг. Нет, что-то я чувствовал такое, что-то подозревал, но… Короче, полгода решался, потом был тяжелый разговор, жена рыдала, потом ее родители подключились, проклятия всякие, угрозы. Я вытерпел. Переехал к намбер ту. Отношения без свадьбы оформили. Ее родители тоже были недовольны, я тогда не очень высоко поднялся по работе. Но потом все-таки тесть меня приподнял, и я оправдал доверие. Потом дочь у нас родилась, дачку мы начали строить, образцовая советская жизнь позднего периода, перед крахом.

А я понял, почему подозревал, что что-то не то. Потому что намбер ту все делала усилием воли. Намбер ван тоже включала мозги, но была проще, естественней. А эта во всех случаях сначала решит, потом сделает. Решила, что я ей подхожу в мужья, – сделала меня мужем. Решила дочь родить – родила. И все, ушла в дом, в дочь, в работу, кандидат наук она химических была, потом докторскую защитила, по науке пошла, в Москву переехала, это уже после меня, а там в большой научный бизнес вклинилась… Главное, я быстро сообразил, что любви у меня никакой не было. Просто она оказалась близко к моему сексуальному образцу. И насчет секса, между прочим, тоже обманка. Вы представляете, что можно управлять оргазмом с помощью силы воли?

– Вряд ли.

– А у нее получалось! И во всем так. Вы бы видели, как она за столом сидит – и ведь дома, не в ресторане! Вилочка справа, ножичек слева, салфеточки, для яичек рюмочки-подставки, для каждого блюда своя тарелочка, ест не быстро и не медленно, а чтобы вот точно почувствовать момент насыщения и перестать. Она и сексом занималась, как обедала. И мной управляла. Или: тихо, тихо, не торопись. Или наоборот: уже можно. А сама уже отдыхает, тебя не дожидается… Да нет, чего я тут клевещу, это же не главное, отличная женщина, все хорошо, кроме любви. Не было. И у нее не было. Но было чувство собственности, да еще какое. То есть – и сама не гам, и другим не дам. Ревнивая была жутко. И пьянство мое пресекала. Но я ее все-таки ценил, гордился – и умная, и красивая. Грело это мое честолюбие, мне все знакомые завидовали. В самом деле, вот тебе твой сексуальный идеал, вот тебе благополучие, чего еще? А я через три года ненавидел ее больше, чем намбер ван. До злости. Начал все-таки выпивать. Назло. Две женщины было в этот период. Назло. Я заметил: когда для удовольствия с ними сходишься, тогда труднее, а когда назло, очень помогает. И был в поиске постоянном, потому что странно уйти, когда не к кому. Повод нужен. А время мутное, перестройка, все прочее. Бизнесы всякие пошли, я подключился. На этой почве встречаю энергичную девушку, женщину, около тридцати, но как девочка. И она была в каком-то смысле моей настоящей первой.