– Измельчим розмарин, – приглушенно говорила Элизабет на заднем плане, – используя самый острый нож, какой только есть у вас в доме. Это сведет к минимуму повреждение веточек и позволит избежать утечки электролита.

– А чем плохо быть знаменитой? – спросила Мадлен.

– Я бы не сказал, что это плохо, – ответил Уолтер. – Просто слава влечет за собой некоторые сюрпризы, причем далеко не всегда приятные. Порой людям хочется думать, что они водят личное знакомство с известным человеком вроде твоей мамы. От этого они воображают себя важными персонами. Но ради этого им приходится сочинять про твою маму всякие небылицы, в том числе и гнусные. А твоя мама старается сделать так, чтобы о тебе не выдумывали ничего лишнего.

– Разве о моей маме ходят какие-то истории? – встревожилась Мадлен.

Ее ввели в заблуждение софиты: в их свете ее мама выглядела непобедимой. Такая картина создавалась на публику: женщина, которая требует к себе уважения и получает его от посторонних, хотя у нее, как у всех, полно проблем. Мэд подумала: а ведь это похоже на то, как она сама притворяется полуграмотной. Человек выбирает для себя такую манеру поведения, которая облегчает ему жизнь.

– Ты не беспокойся. – Уолтер положил руку на ее тощее плечико. – Если и существует человек, который может за себя постоять, так это твоя мама. Мало кто осмелится задевать Элизабет Зотт. А она хочет быть уверенной, чтобы и до тебя никто не докапывался. Понимаешь? К вам это тоже относится, миссис Слоун. – Он посмотрел Гарриет прямо в лицо. – Вы проводите с Элизабет больше времени, чем кто-либо другой; уверен, что ваши подруги жаждут услышать от вас всю ее подноготную.

– Подруг у меня – раз-два и обчелся, – сказала Гарриет. – Да сколько ни есть: я ж головой думаю.

– Разумная вы женщина, – сказал Уолтер. – У меня тоже друзей мало.

На самом-то деле, подумал он, друг у него только один: Элизабет Зотт. Он никогда ей этого не говорил, но что правда, то правда. А ведь многие твердят, будто дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Но это ошибочное мнение. Они с Элизабет могут говорить обо всем, о самом сокровенном: о смерти, о сексе, о детях. Ко всему прочему каждый готов прикрыть другому спину, как водится у друзей, и даже вместе посмеяться, как водится у друзей. Правда, надо признать, что Элизабет не слишком смешлива. А с ростом популярности ее передачи и вовсе стала замыкаться в себе.

– Знаешь что, – сказал Уолтер, – пора нам уносить ноги. Если твоя мама нас застукает, жариться нам всем в желудочном соке.

– А как вы думаете, почему моя мама так популярна? – спросила Мадлен, все еще не желая ни с кем делиться своей матерью.