— Си-ам-ские близнецы! — в ужасе прошептал Мэтт. — Вот это да! Сиамские близнецы!

От нас потребовались все усилия, чтобы извлечь их из чрева кобылы. Я ввел инъекцию гормона, чтобы стенка матки сжалась, затем начал сшивать различные слои тканей кетгутом и, наконец, кожу — нейлоновым шнурком. Мэтт между тем возился с лежавшими у моих ног детенышами, счищая с их ноздрей слизь и пряди мембраны.

— Оба живы, и оба мальчики! — воскликнул он.

Я огляделся. Они и в самом деле дышали и мигали глазами.

— Протри их хорошенько пучком соломы и полотенцем, — сказал я, — а затем введи дозу пикротоксина, он у меня в сумке. Респираторный стимулятор поможет противодействовать эффекту от барбитурата, который они могли перенять от матери.

К тому времени, когда я кончил накладывать швы кобыле, Мэтт поставил близнецов на ножки — семь на двоих. Общая нога была фактически слиянием двух. У каждого было примерно три четверти собственной плечевой лопатки, но вниз от соединения плечей располагалась единая, двойной толщины плечевая кость, лучевая кость, локтевая кость и набор костей ступни, заканчивающийся единственным маленьким блестящим желтым копытцем. Попытавшись сделать шаг, новорожденные тут же неуклюже свалились грудой. Я тщательно осмотрел их, но не увидел возможности разделить их путем хирургического вмешательства.

— Они не смогут сосать, — печально сказал Мэтт, долгое время в молчании наблюдавший за ними. Марга подняла голову, начав пробуждаться от наркоза. — Сомневаюсь, что они смогут самостоятельно встать на ноги без посторонней помощи.

Так оно, к несчастью, и обернулось. Бедняжки не могли координировать свои движения, чтобы встать, сделать несколько шагов или лечь. Они боролись друг с другом, пока не выдохлись. Мэтт как истый ирландец выбивался из сил, пытаясь им помочь. Он отнес их к себе в комнату, размещавшуюся в слоновнике, и не отходил от них ни днем, ни ночью, кормя из бутылочки и пытаясь научить их пользоваться общей ногой. Близнецы протянули четыре дня, а на пятый у одного из них, которого Мэтг назвал Пэдди, развился серьезный энтерит, который привел к роковому концу. Я стал думать о том, можно ли попытаться отделить выжившего близнеца Флинна от его мертвого братишки, и выяснить, сможет ли он пользоваться ногой, которая теперь принадлежала бы только ему одному. Но в конце концов я решил, что слишком много риска подвергать детеныша сложной и мучительной операции, которая еще неизвестно чем закончится. Я ввел Флинну летальную дозу барбитурата, и Мэтт прижал к себе бездыханное тельце, захлебываясь от рыданий…