У Урванцова эти стереотипы напрямую не упоминаются, однако мужчины — как в реальности женщины — в его пьесе предстают в роли опекаемых, несамостоятельных созданий с отсутствующим умственным горизонтом: если женщины делают карьеру, то мужчины проводят время за поездками к модисткам и поеданием сладостей. Их называют «детскими» именами, тем самым обозначая отношение к ним как к несмышленышам, подверженным странным капризам: «ПОЛЬ: ‹…› Мне стало стыдно своего каприза. Прости своего маленького, глупенького муженька. ВАРВАРА ПЕТРОВНА: Дитя, дитя. Как не любить тебя?! Хорошо, я пойду, а ты будь умником и жди меня. За это я сделаю тебе сюрприз»[842].

Тема специфической физиологии представителей «слабого» пола, являющейся причиной их социального положения, переводится Урванцовым в «детородную», репродуктивную плоскость. Если Тэффи лишь мимоходом затрагивает репродуктивный аспект, причем акцентируя не секс, а воспитание, см., например:

МАТЬ. А детей кто нянчить будет? ТЕТЯ МАША. Видно уж, нам с тобой, ха-ха-ха, видно уж, нам с тобой придется. Что ж, повешу саблю на гвоздь, денщиха будет в барабан бить, чтобы дети не плакали, ха-ха! ха! А уж вечерние-то заседания тю-тю, Шурочка. А? Ха-ха-ха! МАТЬ. Пошли теперь все эти новшества. Мужчины докторшами будут. ‹…› Теперь в конторы тоже стали принимать мальчишек. Есть и женатые. Дети дома брошены на произвол судьбы…[843],

МАТЬ. А детей кто нянчить будет?

ТЕТЯ МАША. Видно уж, нам с тобой, ха-ха-ха, видно уж, нам с тобой придется. Что ж, повешу саблю на гвоздь, денщиха будет в барабан бить, чтобы дети не плакали, ха-ха! ха! А уж вечерние-то заседания тю-тю, Шурочка. А? Ха-ха-ха!

МАТЬ. Пошли теперь все эти новшества. Мужчины докторшами будут. ‹…› Теперь в конторы тоже стали принимать мальчишек. Есть и женатые. Дети дома брошены на произвол судьбы…[843],

то у Урванцова он оказывается гипертрофирован. В какой-то момент читатель/зритель даже начинает сомневаться, не инвертирован ли вместе с гендером и биологический пол и не стали ли рожать мужчины.

Материнская роль полностью передана мужским персонажам: муж Элен Семен Иванович «никогда не выходит из детской»[844], т. е. плотно занят воспитанием. Поль в разговоре с ним упоминает: «Вы ведь знаете, мы с Варварой Петровной скоро ждем появления малютки, и естественно, что мои нервы сейчас немного не в порядке. Как раз я жду докторшу»[845]. Если ждет докторшу Поль и расстроены именно его нервы, то, значит, он и переносит беременность? В пользу этого предположения говорит и возраст супругов (40 лет Варваре Петровне, 20 лет Полю), и непрекращающиеся рабочие дела Варвары Петровны, и обращение с ней Поля: когда вскрывается его измена, он озабочен только собой и совершенно не думает, как потрясение могло бы сказаться на беременной женщине. Кроме того, эту напрашивающуюся теорию поддерживает рассказ Семена Ивановича о его отношениях с Элен. Оказывается, что после смерти супруги он пал жертвой первой истинной любви — к Елене Павловне, которая так и не «женилась» на нем: