Мортальная фемининность Серебряного века

«Ошибка смерти» В. Хлебникова в контексте драматургии А. Блока

В драматургии рубежа XIX–XX веков выстраивается целый ряд произведений с особенной героиней, персонифицирующей образ смерти: в этом ряду могут быть названы как минимум «Балаганчик» (1906) А. А. Блока, «Веселая Смерть» (1908) Н. Н. Евреинова, «Ошибка смерти» (1915) В. Хлебникова. На современном этапе традицию развивает роман Б. Акунина «Любовник смерти»[862], а в сценической практике — оригинальная постановка французского музыкального спектакля «Romeo et Juliette» (2001, музыка и тексты: Gérard Presgurvic), где «немая» дева-Смерть своим танцем предвещает участь персонажей, которым суждено погибнуть.

В связи с этим возникла необходимость более точно обозначить специфику названного явления, в том числе в терминологическом поле. Исходя из дуалистической природы образа, объединяющего мортальное и женское (последнее традиционно связано, с одной стороны, с рождением, с другой — в христианской традиции — с первородным грехом), предлагаю такую номинацию, как мортальная фемининность[863]. К несомненным мортальным фемининным образам относятся прежде всего героини, прямо названные в тексте «Смертью», однако границы понятия могут быть расширены. До каких пределов — вопрос дискуссионный и требующий дополнительных исследований. Например, можно вспомнить известный балладный сюжет о мертвой невесте и его интерпретации в эпической прозе. К мортальным фемининным образам принадлежат героини «Коринфской невесты» И. В. Гете (см. также известное русское переложение А. К. Толстого) и новеллы Т. Готье «Аррия Марцелла». Более близкий пример из русской литературы модернизма — «Клуб Настоящих» (1916) Е. А. Нагродской: случайная встреча с Каликикой вводит главного героя в странное общество, где нормой считается скрытая в обыденной реальности сторона человеческой души, нередко связанная с безумием. В том же ряду — Ненюфа, основательница этого клуба, в котором «люди от времени до времени могут быть самими собою»[864]. Желание всегда оставаться «настоящим» приводит другого героя новеллы, Маркела Ильича (Марселя), к иному средству, слишком ясному и простому, чтобы быть названным напрямую: к возможной смерти[865].

Важным этапом развития обозначенной традиции становится «Ошибка смерти» (1915[866], опубл. 1917) В. Хлебникова, общая преемственная связь которой с пьесой Блока «Балаганчик» отмечалась уже современниками; так, М. А. Кузмин в своей рецензии прямо писал о том, что пьеса «чем-то напоминает „Балаганчик“ Блока, особенно в конце»[867]. Однако нас будут интересовать прежде всего типологические особенности образа заглавной героини в обеих пьесах: соотношение демонического и идиллического начал, а также эволюция собственно мортального фемининного образа от иронически-сниженного у Блока к гротескному у Хлебникова.