Несмотря на то что Фрося никуда не отлучается из отчего дома, после отъезда мужа на Дальний Восток она отдаляется от отца, становится к нему безразличной, почти перестает разговаривать с ним. Апофеозом этого отчуждения можно считать слова героини, обращенные к отцу: «Хоть бы тебя на Дальний Восток командировали…»[1206], в которых репрезентируется полное вытеснение отца из ценностной сферы героини.

«Уход» от отца мотивируется в тексте погруженностью Фроси в стихию половой любви, что приводит к субстанциальной несостоятельности героини, ее сущностному сиротству: «Она завернула подушку Федора в простыню и спрятала ее в шкаф, а потом уснула одна, по-сиротски»[1207]. Важно подчеркнуть, что, как и в «Техническом романе», стремление героини к любви является результатом действия «мертвого мирового закона». Посредством введения в текст одноименного персонажа происходит сопоставление главной героини с архетипом Евы: другая Фрося, имевшая рецидив безграмотности, расписывалась, ставя три буквы, похожие на слово «Ева». Это позволяет трактовать страдания Фро в библейском контексте — как наказание Евы: «…умножая умножу скорбь твою в беременности твоей ‹…› и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3: 16). Любопытно при этом, что подобная участь не вызывает в героине протеста, не побуждает ее к углублению своего бытия за счет приобщения к общественной деятельности. В контексте происходивших в это время социокультурных и гендерных сдвигов сознание платоновской героини выглядит по меньшей мере нетипично и архаично.

В развитии сюжета о блудной дочери в рассказе «Фро» прослеживаются названные выше четыре стадии. Вторая стадия развития сюжета сопровождается мотивами расточительства, реализуемого в метафоре «пропадающего», угасающего сердца и блуждания: героиня сначала бесцельно, потом разнося письма и телеграммы, ходит по улицам и окрестностям города. Присутствует в рассказе, хотя и в несколько трансформированном виде, мотивный комплекс «танец — измена — украшения — маскарад». Так, мотив измены связан с образом новой знакомой героини — Наташи, вместе с которой Фро отправляется в клуб на танцы.

Эпизод в клубе является поворотным моментом в развитии сюжета, поскольку здесь героиня окончательно определяет свой сущностный, онтологический статус: не дочь, а жена. Это происходит в разговоре с кавалером во время танца, когда Фрося, отрицая свою связанность с отцом, носящим русскую фамилию, называет себя «иностранным» вариантом имени (Фро), который использовал ее муж. С этого момента общение героини с отцом практически прекращается.