Мужчина (vir) — это особое существо, которое живет как существо универсальное (homo) и фактически, и юридически обладает монополией на понятие человека вообще, т. е. на универсальность; он социально уполномочен чувствовать себя носителем всех форм человеческого существования[1226].

Мужчина (vir) — это особое существо, которое живет как существо универсальное (homo) и фактически, и юридически обладает монополией на понятие человека вообще, т. е. на универсальность; он социально уполномочен чувствовать себя носителем всех форм человеческого существования[1226].

Подробнее к андроцентричности и ее влиянию на ви́дение субъекта Парнок мы вернемся позднее.

Парнок остро ощущала свое одиночество и положение вне групп и течений в литературном процессе, изолированность от магистрального поэтического процесса в его эволюции. Закономерным шагом поэтессы стала романтизация собственного отчуждения и одиночества, наделение его символическим смыслом (определенным символическим капиталом маргинала[1227]) и сублимация его в творчество. Этой тенденции в «Музыке» полностью отвечает стихотворение «Отрывок» (1925). В поэтической книге Парнок конструирует собственный поэтический манифест и нарекает себя наследницей определенной традиции. Поэтический субъект демонстрирует удаленность от «старших братьев» и «отцов», т. е. от наиболее хронологически близких товарищей по литературному цеху, и близость к далеким поэтическим предшественникам, под которыми подразумеваются А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев, Е. А. Баратынский и К. К. Павлова.

Поэтесса заранее не рассчитывает на понимание ее лирики. Манифестация отказа от поэтического признания среди современников, показное безразличие и сознательное предпочтение молчания говорению скорее выступают как своего рода защитный механизм:

В преданности молчанию, уверенности в нелюбви потенциального читателя прочитывается горькая интонация субъекта, который болезненно смирился с таким исходом. Не будучи способным изменить данный порядок вещей, он манифестирует и романтизирует свои инаковость и отчужденность. Знак «минус» (непопулярность, отчужденность) он переводит если не в «плюс» (избранность и недооцененность), то в знак вопроса: получит ли поэтический субъект идеального читателя в будущем, подобно канонизированным поэтическим «дедам» и «прабабке»?

Однако и в выборе канонизированной поэтической фигуры, к которой Парнок приравнивает себя, она совершает стратегическую ошибку. Поэтесса выбирает фигуру маргинализованную и, несмотря на «переоткрытие» в начале XX века, так и оставшуюся таковой, — поэтессу Каролину Павлову. Как уже отмечали исследователи, Парнок видит в жизни Павловой отражение собственной судьбы и разделяет с ней интровертную направленность творчества[1230]. Однако в стихотворении «Отрывок» принципиальным, определяющим свойством поэтического мифа Павловой для Парнок становится невозможность влиться в собственную эпоху. Эта невозможность впоследствии культивируется и романтизируется самими авторами. Они выбирают молчание в качестве поэтической стратегии и сублимируют эту изолированность в свое творчество: акт молчания превращается в акт говорения.