Никита постоял еще немного. Рахим, казалось, совсем о нем забыл, возился с землей, потом вытянул шланг.

– Ну, раз от лагмана отказываешься, – сказал, не прерывая работы, – тогда собирайся. Вон, твои уже едут.

В облаке пыли с холма сползала знакомая машина.

– Засоня! – встретили его, когда он, прижимая пакет, влез в машину. – Всё проспал! Мы такие виды наснимали, умрешь… А это что у тебя? Ух ты, черешня… Мужики, черешня!

Пакет с черешней в последний момент сунул Сурат.

– А вы что, выходить не будете? – спросил Никита, устраивая рюкзак под сиденье.

– Не, Никит, и так опаздываем, нам уже из Самарканда звонили, ждут.

– Самарканда? Сейчас что, в Самарканд?

– Ну да, пока ты тут дрыхнул, все планы переигрались, Вовыч тебя сейчас в курс введет… А ты что, против Самарканда? Что напрягся?

– Да нет, – Никита откинулся на сиденье, – пусть будет Самарканд.

Машина тронулась, Никита поглядел еще раз на удалявшийся дом.

Горы, облака, дерево, под которым они вчера стояли, может, другое…

Потом вдруг увидел вдалеке Сунната.

Тот стоял, ссутулясь, с какой-то книжкой; Никита разглядел, что это альбом, что Суннат рисует. Стекло не поддавалось, Никита, придавив бородатого Вовыча, бросился к приоткрытому:

– Суннат! – Лицо обдало ветром. – Суннат!

– Остановить? – повернулся водитель.

– Не надо.

Извинившись перед жевавшим черешню Вовычем, Никита вернулся на место и прикрыл глаза. До Самарканда было еще далеко.

Деряба

Деряба