Суннат поджал под одеялом ноги и помотал головой:

– Это как из речки камешки вытаскивать. В воде он красивый, интересный, а когда достанешь…

Никите захотелось спросить про обрезание – он же должен помнить эту боль, как его, наверное, перед этим уговаривали, объясняли. Или просто, без уговоров, раз-раз…

– А что ты смартфон спрятал… когда я зашел?

– Думал, Рахим-ака.

– Ругает?

– Да, ночью надо спать, им помогать.

– В смысле?

– У них там день сейчас.

– И что?

– Сейчас не будем спать – они там засыпать начнут, работать не смогут… Они спят – мы работать можем.

Никита потер спину. Наверное, надо уйти. Во двор или к себе спать. «Я не дрыхнул – я помощь оказывал!», надо использовать, когда вернется. Если вернется.

Он встал. И снова сел.

– А ведь это ты всё придумал, скажи? – посмотрел в упор на Сунната. – И весь этот конец мира, и тех, которые там… Это же ты просто всё придумал, да?

Он пытался говорить спокойно, но голос дрожал и похрипывал.

– Я за тобой весь вечер слежу. Они же всё, что говорят, это ты им… И Рахим этот… Они же только рот открывают, я понял. А ты – всё придумал, всё вот это, всё…

Резко мотнул головой – окно, Суннат, кровать, всё поплыло и смазалось.

– Ничего этого нет. Ни Рахима, ни пещеры… Или она есть?

Суннат, приоткрыв рот, смотрел на него.

– Скажи, – Никита сжал его руку, – скажи, а я – есть? Я… существую?