Скрипач пригляделся — и присвистнул от удивления. В траве он рассмотрел бесчисленные крылья, тут и там, но бабочки почему-то не взлетали. Скрипа нагнулся, поднял одну, присмотрелся.

— Странно, — заметил он. — Они живые. Но они словно спят, видишь?

Ит тоже посмотрел на бабочку, лежащую на ладони Скрипача.

— Да, похоже, — согласился он. — Положи ее лучше обратно.

— Сейчас, — кивнул Скрипач. — Как там было… помнишь, ты стихотворение когда-то читал?

— Я их много читал. Ты про Набокова? — Ит прикрыл глаза. — «Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей…» Ты об этом?

— Ага, — кивнул Скрипач. Улыбнулся. — Прочтешь?

— Потом, — покачал головой Ит. — Сейчас не время. Но… «Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье, крылья узнаю твои, этот священный узор»… Vanessa aniiopa. Странно, что ты помнишь Набокова.

— Я и Данте помню, — пожал плечами Скрипач. — И еще очень много всего. Мне казалось, что забыл, но оказалось, что казалось.

Он осторожно положил бабочку обратно в траву.

— Как же их много, — покачал он головой. — Очень много.

— И цветы… не могу сообразить, — Ит нахмурился. — Идём, рыжий. Странно это всё.

— Может, в лабиринте так положено, чтобы было странно, — пожал плечами Скрипач.

— Вероятно, да.

* * *

Следующая развилка оказалась слабо освещенной, желоб можно было различить, но смутно, словно он тонул в тумане. Скрипач уже привычно приказал бумажкам появиться, и они тут же появились.

— «Прямо» и «дальше, 7», — прочел он. — Откуда это чертово семь? Не понимаю… Прямо у нас этот раз будет право?

— Давай право, — пожал плечами Ит. — Да, семерка действительно странная. У Эри, помнится, ничего подобного и близко не было.

Коридор, в котором они оказались, был белым. Абсолютно белым. Белые стены, пол, потолок, и непонятно откуда идущий свет. Ит на секунду задумался, а потом лицо его просветлело.