Ливезяну (Livezeanu, 1995: гл. 2–3) указывает, что начиная с 1918 г., объектом ненависти буковинских антисемитов и румынских националистов стали немцы, некогда хозяева Австро-Венгрии, навязывавшие свой язык местным жителям. После поражения австрийской армии националисты захватили ключевые посты в местных органах самоуправления и требовали, чтобы Румыния отказалась вносить в конституцию права национальных меньшинств (на чем настаивали победители — страны Антанты). В этом они не преуспели, зато им удалось сохранить контроль над местной администрацией и покончить с немецким и еврейским «засильем» в государственном образовании. Образованные специалисты, офицерство, православные священники развернули широкую кампанию по внедрению румынского языка в государственные и общественные учреждения. Так сформировалась традиционная национал-этатистская база фашизма, обращенная против бывших «угнетателей» — немцев и евреев. Традиционный антисемитизм слился с новейшим национал-этатизмом, что и стало питательной средой для новорожденного фашизма. Местные антисемитские движения (Лига национальной христианской защиты и Национальная христанская партия) спешно присваивали себе идеологию фашизма, чтобы успешнее конкурировать с Легионом (Vago, 1975: 167).

Но не все немецкоговорящие в Румынии причислялись к врагам нации. В Трансильвании (где фашистское влияние было незначительным) жили своими деревнями саксонцы, обосновавшиеся там еще столетия назад. Бок о бок с ними проживало еще одно «неопасное» меньшинство — шеклеры, народ с невыясненным этническим происхождением. Ни саксонцы, ни шеклеры никак не были связаны с национальными угнетателями, и румынское большинство относилось к ним вполне миролюбиво. Ни тех ни других невозможно было обвинить в ирредентизме и угнетении румынского народа. Румынские националисты считали шеклеров «латентными» румынами, созревшими для ассимиляции. Румыны даже предоставили саксонцам права автономии в своем неоспоримо румынском централизованном государстве. Местные румынские крестьяне были благодарны саксонцам еще и потому, что те научили их передовым способам ведения сельского хозяйства (Verdery, 1983; Ronnas, 1984: 127). В этих провинциях румынский национализм был весьма умеренным, влияние фашистов было сведено к минимуму. В шеклерских округах, как правило, за Легион не голосовал никто. Саксонцы по мере приближения войны все более попадали под влияние немецкого нацизма, некоторые вступили в Легион, а впоследствии и в СС.

Вторая этническая «угроза» исходила от бывшей титульной нации — венгров. В западной Трансильвании, Марамуреш, Кри-сана и Банат румыны столетиями были крепостными мадьярских помещиков. Много мадьяр в этих провинциях поддерживало территориальные претензии соседней Венгрии. Местные румынские националисты требовали румынизации школьного образования и унитарного национального государства (Livezeanu, 1995: гл. 4). Этот конфликт родился еще в XVIII веке, когда Габсбурги пытались навязать униатскую веру в Трансильвании. Главными центрами сопротивления стали тогда Хунедоара, Альба и Сибиу (Verdery, 1983: 118)[45]. На карте 8.2 показана высокая степень фашизации этих провинций. Хайнен обнаружил в Трансильвании отрицательную корреляцию между голосовавшими за фашистов и числом униатов (доля —0,38) — чрезвычайно интересный и исторически объяснимый феномен. Марамуреш стал свидетелем ранней активности легионеров и антисемитов — в столице края проживало рекордное число евреев по всей Трансильвании (Livezeanu, 1995: 290–295). Венгров там было столько же, сколько и румын. Обратите внимание на незначительную поддержку фашистов в двух венгерских приграничных районах — Салахе и Сату-Маре. Евреев там тоже было немного, а румын не более 25 % среди городского населения.