Поверхностный обзор страны позволяет заметить выраженные, притом варьируемые в зависимости от региона, мятежные настроения у низшего класса, противостоящего консервативному, регионально обусловленному трехстолповому старорежимному государству, при всей его инфраструктурной слабости все же сохранившемуся в неизменном виде, — государству, в котором начался процесс разложения и которое пыталось генерировать националистическую идеологию с внутренней ориентацией. Таким образом, испанским правым недоставало отнюдь не обновленного национализма, а этатизма в обновленном современном варианте. В результате возникло государство куда реакционнее фашистского, активно настроенное на проведения чисток не по этническому, а по политическому принципу. Но едва ли этот поворот можно было предвидеть в первых десятилетиях XX века, когда Испания приобрела свой первый авторитарный опыт.

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ПРИМО ДЕ РИВЕРЫ

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ПРИМО ДЕ РИВЕРЫ

Предыстория организованного генералом Примо де Риверой переворота — так называемое «большевистское трехлетие», три года острого классового конфликта, пережитые Испанией: за период 1918–1920 гг. здесь, как и во многих других европейских странах, произошли массовые волнения и стачки. Однако здесь у восставших явно прослеживалось национальное пристрастие к использованию легкого оружия и самодельных бомб. Агрессивнее всех вели себя члены анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда (НКТ), известные как «пистолетчики» (pistoleros): за один лишь 1920 г. в Барселоне они застрелили полсотни фабрикантов, чиновников и умеренных членов профсоюза (Morego, 1922). Для борьбы с индивидуальным террором было бессмысленно применять армию, поэтому при содействии фабрикантов формировались добровольческие отряды и союзы агрессивных ультраправых, среди которых ключевое значение отводилось так называемым «свободным синдикатам».

В некотором смысле эти синдикаты представляли собой первые ростки испанского фашизма. Руководили этими синдикатами рабочие — католики, консерваторы и карлисты (чувствовалась близость Наварры), уставшие от анархизма, антиклерикализма и непродуктивного левацкого максимализма. Эти объединения становились все более агрессивными и все более походили на «карманные» профсоюзы: их штрейкбрехерскую деятельность финансировал работодатель. В течение нескольких лет они не уступали НКТ в количестве устроенных нападений и убийств. Наиболее удобно было вербовать в такие синдикаты новых членов на окраине промышленных пролетарских гетто и текстильных фабрик. Вербовщиков интересовали работники текстильной промышленности и им подобные: железнодорожники, газовики, электрики, парикмахеры, извозчики, работники баров, кафе, кухонь, пекари, молочники, каменщики, плотники, скорняки, рисовальщики и стеклодувы. В «мученическом» списке из 23 убитых членов синдиката — три металлурга, три стекольщика, три типографских наборщика, два повара, два банковских клерка, один водитель грузовика и 8 — члены профсоюза красильщиков (Winston, 1985: 178–187).