Приведенный выше пример позволяет сделать вывод о том, что «…обычно ханский ярлык защищал церковь (духовенство всех конфессий. — А. М.) от любых посягательств на ее права и привилегии. Нарушители, если они являлись монголами, подлежали монгольскому суду. Если они оказывались русскими, наказывать их, по всей видимости, должны были русские князья. В случае бездействия князя церковь могла обратиться к хану.
А. М.Хан также рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями. Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному праву. Более того, все тяжбы между русскими и монголами подлежали рассмотрению в монгольском суде.
Твердо установив свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан не вмешивался в тяжбы между русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой местности продолжать отправлять свои судебные функции.
Вследствие этой политики из всех областей княжеской администрации судебная практика оказалась наименее затронута монгольским правлением. И все-таки когда русские познакомились с монгольским уголовным правом и монгольскими судами, они оказались готовы принять некоторые модели монгольской юриспруденции. И смертная казнь (неизвестная „Русской правде“ — русскому своду законов киевского периода), и телесные наказания (в киевский период применявшиеся только к рабам) вошли в право Московии под монгольским влиянием. Также именно в монгольский период и, возможно, под влиянием татар (монголов. — А. М.) в уголовную процедуру Московии вошли пытки. Мы должны заметить, что мелких чиновников местных судов Северной Руси в XVI–XVII вв. называли