Подле малого замка находятся остатки главного дворца, о котором я уже упоминал. Он расположен был на скале и обведен глубокими и широкими рвами, всегда наполненными чистой водой. Внутренность его заключала в себе все, что только могла выдумать роскошь того времени; а подземные своды были столь обширны, многочисленны и разнообразны, что могли сделаться убежищем воров, почему вход в оные и был завален по приказанию полиции.

При замке во время цветущего его состояния находился огромный театр, оранжерея и чрезвычайно красивая зала; сам он расположен был посреди партер, разгороженных в виде маленьких островов и украшенных статуями, водометами и вазами, что все вместе составляло великолепную перспективу.

Теперь все разрушено, и иностранец лишь из рассказов проводника своего узнает, что сии запустелые и пересекаемые каналами насыпи назывались прежде оранжерейными партерами, галереями ваз, островами любви и проч. Взирая на столь быстрое падение одного из самых великолепных памятников суеты человеческой, с удовольствием обращаюсь я, любезный друг мой, к нашему старому жилищу, вспоминаю прекрасные его окрестности и утешаюсь той мыслью, что натуральные красоты наших мест гораздо прочнее роскошного здания, которое Бурбоны воздвигли некогда в Шантильи. Прощайте! Остаюсь и пр.

Пол.

ПИСЬМО XIV

ПИСЬМО XIV

Пол – Майору

Жадность Ваша, любезный Майор, к военным подробностям достойна человека, присутствовавшего при защите Бергоцзома в 1747 году; она не удовольствовалась даже длинным письмом, отправленным мною из Ватерлоо. Теперь я окружен войсками всех наций. Но как описать Вам сцену, столь блистательную, разнообразную и вместе столь ужасную и новую для глаз моих? Это довольно трудно. Париж представляет теперь обширный лагерь, составленный из солдат почти всей Европы; он находится под присмотром прусского барона Муфлинга, управляющего союзными войсками. Вам, конечно, небезызвестны обстоятельства, предшествовавшие сему необыкновенному перевороту; позвольте мне, однако ж, упомянуть об них в кратких словах.

После поражения французской армии при Ватерлоо дивизия, находившаяся под командой Вандамма и Груши, осталась целой. Эти генералы посредством искусного отступления не только спасли ее от угрожавшей гибели, но еще успели присоединить к ней большую часть остатков главной армии. По прибытии в Париж они нашли дела в самом затруднительном положении. Убежав с поля Ватерлоо, Бонапарт первый привез в знаменитую столицу Франции известие о своей неудаче. Он думал, что либералы, при этой крайности, примут сильное участие в судьбе его, снова вручат ему всю власть, какую только может единодушие доставить диктатору, и употребят последние усилия для его защиты. Но он измерял свое влияние по прошедшим, а не по настоящим обстоятельствам. Страх, удерживавший прежних его сообщников в должных пределах уважения, уже исчез. Они тотчас дали ему почувствовать, что обстоятельства требовали от него совершенного отречения, и грозно вызывали к себе его министров, стараясь прибрать в свои руки бразды правления.