У меня раскалывалась голова, а на языке был металлический привкус, будто меня били изнутри. Амелия посмотрела на меня, потом перевела взгляд на горошек:

— Я не голодна.

Через несколько секунд Амелия попросила разрешения выйти из-за стола, и я даже не стала ее удерживать. Какой смысл, если мне самой не хотелось здесь быть?

Я поставила грязную посуду в посудомойку. Вытерла со стола. Загрузила грязное белье в стиральную машину, все на автомате. Меня не отпускала мысль, что если я буду делать эти повседневные действия, то жизнь вернется к норме.

Присела на краешек ванны, помогая тебе искупаться, а ты говорила за нас двоих.

— У нас с Ниам есть аккаунты Gmail, — прощебетала ты. — И каждое утро в шесть сорок пять, когда мы просыпаемся перед школой, будем выходить онлайн и говорить друг с другом. — Ты повернулась и посмотрела на меня. — Можно пригласить ее к нам?

— Хм?..

— Мам, ты даже не слушала. Я спросила про Ниам…

— А что с ней?

Ты закатила глаза:

— Забудь!

Я одела тебя в пижаму и уложила в постель, поцеловав на ночь. Час спустя я пошла проверить Амелию, которая уже лежала в кровати, но вдруг услышала, как она шепчет, и стащила одеяло, обнаружив ее с телефоном.

— Ну что! — воскликнула она, будто я ее в чем-то обвиняла.

Амелия прижала трубку к груди, как второе сердце. Я вышла из комнаты, слишком истощенная эмоционально, чтобы думать о том, что она скрывает. Возможно, она научилась этому у меня.

Когда я спустилась на второй этаж, в гостиной мелькнула тень, перепугав меня до смерти. Вперед вышел Шон:

— Шарлотта…

— Нет… не надо, хорошо? — сказала я, кладя руку поверх бешено стучащего сердца. — Девочки уже спят, если ты пришел их навестить.

— Они знают?

— А тебя это волнует?

— Конечно. Почему, как ты думаешь, я так поступаю?