— Я пришла пожелать спокойной ночи малышке, — проговорила Амелия и подбежала к Шарлотте, села рядом и обхватила живот матери.

Шарлотта издала тихий вздох, похожий скорее на мяуканье.

— Не так крепко, — сказала она, и я сразу поняла, о чем думала Шарлотта: могло ли это страстное проявление чувств служить причиной твоих переломов?

— Но я хочу поскорее увидеть ее, — заявила Амелия. — Уже устала ждать.

Шарлотта поднялась:

— Думаю, мне тоже пора ложиться спать.

Она протянула руку Амелии, и они вышли из кухни.

Шон опустился на место, которое его жена только что освободила:

— Это во мне дело, да? — Он поднял на меня загнанный взгляд. — Именно из-за меня ребенок такой.

— Нет…

— У Шарлотты есть абсолютно здоровый ребенок. Подумай сама.

— Это, скорее всего, спонтанная мутация. Ее невозможно предотвратить. — И я не могла предотвратить. Но, как и Шон, я все же испытывала вину. — Тебе нужно заботиться о ней, потому что сейчас она может не вынести этого в одиночку. Не позволяй ей залезать в Интернет, пока она не увидится завтра с врачом, не говори, что ты переживаешь.

— Я не могу врать, — сказал Шон.

— Что ж, тебе придется, если ты ее любишь.

Столько лет спустя почему я не могла простить Шарлотту за то, что она последовала этому совету?

Мне не нравился Гай Букер, но когда обращаешься в компанию для страхования медицинских ошибок, то выбираешь не тех ребят, которых пригласил бы на рождественский обед. Этот адвокат мог заставить любого извиваться на месте свидетеля, словно насекомое, приколотое коллекционером булавкой для подробного изучения.

— Миссис Вайсбах, — сказал Букер, поднявшись для перекрестного допроса, — вы когда-либо видели другой плод с похожими результатами в показателях бедренной кости?

— Конечно.

— Вы знаете исход?