— Они там получают хорошо?

— Наоборот, гроши. Говорю же, боятся, что выпрут.

— И ни в одну редакцию потом не устроятся?

Искушенный аппаратчик только вздохнул.

— Лёша, я разделяю твой сарказм, но они там у себя уже давно забыли, что такое настоящая редакция. Для них возврат из пресс-службы в СМИ — это нечто типа ссылки с элементами каторги, понимаешь?

Я покивал ему в ответ, но мое внимание уже переключилось на другое. Вначале я решил, что мне мерещится. Потом из-за соседнего столика вторично долетели очень знакомые слова «оборонный заказ». Немного повернув голову, я покосился туда.

По удивительному совпадению стоячее место рядом с нами занимал еще один мой земляк. Отирался он в девяностые в мэрии нашего городка, потом занимался партийным строительством, прислонившись к московскому политику патриотической направленности. Комсомольское прошлое не помешало ему истово уверовать и креститься. Его организация отдавала сектантским душком в смысле методов и стиля, а ее основателя соперники на выборах обвиняли в криминальных замашках. Так это или нет, мне было сложно судить: мы никогда близко не общались. После того, как его столичный покровитель угодил в опалу, патриота довольно долго не было видно и слышно.

— Дорофей Александрович, ситуация крайне тяжелая, — с придыханием говорил его напарник в плотном, с начесом пиджаке. — Патриотические силы разобщены, либералы всех мастей этим пользуются.

Судя по тарелкам, заправские борцы за Родину сидели на той же яично-сосисочной диете, что и мой знакомый. Что касается лексики, да и содержания беседы, то подобного горячечного бреда я досыта наслушался еще на митингах в начале девяностых. Кроме того, противники либерализма перешли на шепот. Из их дальнейшего обмена репликами я полностью разобрал только одну, в исполнении земляка.

— Дмитрий Альбертович скоро получит новое назначение. Он передал, что надо продержаться, — услышал я.

Дмитрием Альбертовичем звали того опального политика, который давно служил крышей Дорофею Александровичу. Находился вождь, как выражались его поклонники, в изгнании. Если точнее, служил в российском посольстве в одной маленькой непыльной стране, которая славилась кулинарными изысками. Претерпел он означенные страдания за несогласованную публичную эскападу на тему межнациональных отношений. «Карбонарии хреновы», — подумал я, окончательно теряя интерес к чудной парочке.

На продолжение заседания я не поперся. Спикеры обеих палат, немного послушав стенания приезжих, еще до обеда слиняли из президиума. В повестке послеобеденной части значились выступления представителей Воронежа, Саранска и Йошкар-Олы, а также пятерых экспертов. Было ясно, что ничего сенсационного не произойдет и дело неумолимо клонится к принятию итоговой резолюции, верной по существу и бесполезной с практической точки зрения. Ее проект мне выдали, да и вообще, материала для новостной рубрики уже более чем хватало.