В русской поэзии это бесспорно Марина Цветаева (это она сказала о своей «безмерности» в мире мер), Маяковский, частично Бродский, в прозе, пожалуй, Андрей Платонов, в живописи — Эль Греко, Босх, Брейгель, временами наш Врубель, в кино назову Андрея Тарковского. Эти гении нашли свой язык, язык до того новый, что столкновение с ним ошарашивает. Вспомните ваше потрясение, когда вы впервые услышали Маяковского или Цветаеву…

Святослав Рихтер

Не забуду одного раннего впечатления. Оно было для меня весьма неприятным. Я тогда не прошла «тест» на восприятие музыки. Он состоял в следующем.

Мне дали прослушать небольшой кусочек из концерта (возможно, Чайковского, но могу ошибиться) в двух разных исполнениях. А потом последовал вопрос: «Какое исполнение понравилось тебе больше»?

Помню, что первое исполнение мне показалось каким-то насилием над музыкой, деструкцией, не подчиняющейся законам гармонии. Я предпочла спокойное уравновешенное соло, где музыкант так явно не противопоставлял себя оркестру. И была наказана. Мне сказали, что у меня не развито музыкальное восприятие, так как первый исполнитель был сам Рихтер. И знаете, до сих пор у меня осталось ощущение, что что-то в том тесте не было учтено.

Возможно, человеческая жажда гармонии и мира… Рихтер из этой гармонии вырывался, он вообще выходил за какие-то художественные пределы, как и названные мною Эль Греко, Тарковский, Врубель и Платонов… Это уже были иные миры…

Видя его на экране, еще раз можно было поразиться его неординарному виду. Актриса Наталья Журавлева, дочь прекрасного чтеца, процитировала фразу Нейгауза: «В его (Рихтера, — И. Ч.) черепе, напоминающем купола Браманте…». А ведь правда. Напоминает. Поразительная лепка лица.

И созрел он как-то сразу — без гамм и упражнений. Сел — и заиграл Шопена. И то, что пришел к нему гений, Нейгауз, сам считавшийся музыкальным гением, определил сразу, хотя этот парнишка из Одессы не имел никакого музыкального образования. Хочу заметить, что гении такого рода, как Рихтер, нуждаются в защите, им нужно помогать.

В свое время молодому Эйнштейну, с его фантастическими идеями, помог великий и уже состоявшийся ученый Макс Планк. Если бы Нейгауз не вмешался в ситуацию, Рихтер бы консерватории не кончил. Его отчислили за несдачу «школьных» предметов. Но Генрих Густавович помог — и ученик продолжил учебу во славу советской музыки.

Рихтер и Дорлиак

Можно обратить внимание на то, что из двух великих современников-ком-позиторов — Шостаковича и Прокофьева — Святослав Теофилович выбирает второго. Прокофьев ему явно ближе. У пианиста, кстати говоря, была та же черта, что и у композитора, — некоторое высокомерие.