Озабоченность Петрарки фигурой завистника заставляет нас предположить, что отчасти для ранних европейских поэтов идеал одиночества представлял собой спасение от завистливых глаз. Именно из-за того, что тогда было сравнительно мало профессиональных писателей и они зависели от особых социальных условий, таких, как покровительство мецената, они следили друг за другом гораздо пристальнее и настойчивее, чем это делают писатели в современном обществе. Исследование Карла Фосслера о литературе одиночества в Испании наводит на мысль, что бегство от зависти других, вероятно, было непосредственным мотивом для возникновения этого литературного жанра[464].
Свобода от зависти: задача для индивида, а не для общества
Свобода от зависти: задача для индивида, а не для общества
Судя по тому, что мы видели до сих пор, невозможно, чтобы устранение всех явных различий – даже если бы это было осуществимо – решило бы проблему зависти. Ведь оставались бы бесчисленные предполагаемые различия (которые сегодня уже играют важную роль), мельчайшие проявления неравенства, неодинаковые достижения (даже такие, за которые не платят) и т. п.
Можно ли так изменить личность, чтобы человек был в большей степени способен противостоять зависти? Чтобы достичь этого, для начала нам следует научиться воспитывать детей так, чтобы между ними не возникало братской ревности; но это означало бы также устранение из процесса родителей. Воспитывать ребенка должен был бы беспристрастный взрослый. Однако, проблематично, что это в итоге создало бы неревнивого и свободного от зависти человека, потому что неизбежно наступало бы такое время, когда ребенку приходилось бы расставаться со своей нянькой и наставником, который после этого переключал бы свое внимание на другого ребенка. В каком бы аспекте ни рассматривать эту задачу, биологические основания нашей жизни таковы, что не представляется вероятным, чтобы кто-либо мог вырасти на самом деле неспособным к зависти.
Таким образом, частичное решение дилеммы зависти можно рассматривать только применительно к детям и подросткам в период созревания и адаптации к миру взрослых, его культуре и морали. В этом отношении влияние отдельных важных для ребенка личностей в его окружении – дурное или хорошее – может значить почти столько же, сколько вся система ценностей данной конкретной культуры. Время от времени мы читаем в автобиографиях писателей, когда и как они освободились от зависти. Хелена Морли (псевдоним сеньоры Аугусто Марио Калдейры Брант, жены одного из самых влиятельных людей в Рио-де-Жанейро) в 1942 г. опубликовала (сначала за свой счет) свой дневник. Она пишет о своем детстве: «Когда я была маленькой, я сильно страдала от зависти, но сейчас не страдаю. За это я благодарна бабушке. Она помогла мне справиться с этим. Из всех девочек в нашей компании я самая бедная. Я вижу разницу между моей жизнью и жизнью моих подруг, но я им не завидую»[465].