За шелковичными червями в Китае закрепился статус особых существ, потому что люди видели, как они, сплетая коконы, полностью преображаются. Сюнь-цзы даже написал о них стихотворение, в котором биологические циклы шелковичного червя служат метафорой того, как мудрец реагирует на непрестанно меняющиеся обстоятельства. Как и гусеница бабочки шелковичного червя, которая через двадцать два дня окутывается шелковым коконом, мудрец «постоянно преображается, как дух, не старея». Подобно тому как шелковичный червь поедает листья тутовника и выпускает их из себя в виде шелковой нити, мудрец обращает хаос в порядок («Сюнь-цзы», 26.4).

У Конфуция, как нам известно, была собака. Археологические находки свидетельствуют, что собаки занимали важное место в повседневной жизни уже в эпоху Шан, а возможно, и еще раньше. Согласно «Ли цзи», собаки были нужны для охоты, охраны… и употребления в пищу («Ли цзи», глава «Шао И»). Собака принадлежала к группе так называемых «шести домашних животных», куда помимо нее входили также лошадь, корова, свинья, овца и курица. В фольклоре того времени часто фигурируют собаки, которые ведут себя дурно (или просто странно): будьте начеку, если собаки лезут туда, куда не полагается, встают на задние лапы и подражают людям, задирают мужчин, заигрывают с женщинами, разводят огонь. В одном любопытном рассказе, датируемом 28 г. до н. э., двое мужчин, оказавшихся в одной комнате, вдруг заметили человекоподобный силуэт. Они набросились на призрака, но тот обратился в собаку и убежал («Хань шу», 27). Попреки в адрес тех, кто тратил на животных больше, чем на людей, позволяют предположить, что некоторые домашние любимцы жили по-королевски. Янь-цзы (Янь Ин, ок. 547–489 гг. до н. э.) убеждает своего господина не оставлять в могиле любимой беговой собаки какие-то ритуальные подношения. Господин же пересматривает свою позицию самым радикальным образом: он велит приготовить из собаки угощение и потчует своих министров («Янь-цзы чуньцю», 2). Мэн-цзы упрекает лянского правителя, вана Хуэя, за то, что тот позволяет «кормить собак и свиней пищей для людей и не знать меры бережливости» («Мэн-цзы», 1.3).

Чтобы разобраться в многочисленных отсылках к растениям и животным, встречающимся в древнекитайских текстах, потребуется большой труд. Некоторые из ранних синологов XIX в. увлекались естествознанием; их интересовали не только особенности языка, но и данные о природных богатствах Китая. Многие названия животных и растений имели региональное происхождение, и поэтому один и тот же вид зачастую мог иметь несколько разных наименований. Например, в восточном царстве Ци, согласно одному из источников, летучую мышь называли «бессмертной крысой» (эти крылатые бессмертные могли взлетать, как Бэтмен). Путаница усугублялась еще и тем, что китайские ученые в своих толкованиях природы были склонны опираться не на прямые личные наблюдения, а на информацию, которая извлекалась ими из древних текстов. Иначе говоря, там, где можно было бы ожидать, что биолог от первого лица представит читателю свои открытия, полученные в непосредственном контакте с природой, мы находим записки книжника, озабоченного лишь тем, чтобы найти аналогии увиденному в классических трактатах.