— О Эол, царь могучий ветров, прикажи своим ветрам вернуть корабль Тесея на этот остров. Будь проклят мой вероломный и неблагодарный жених! Призываю вас, ветры, разбейте корабль Тесея о скалы, а мне пригоните любое судно другое…

Время от времени дева, внезапно успокаиваясь, начинала тихо жалобно плакать и причитать:

— Впрочем, если даже пошлют мне корабль и попутчиков свирепые здешние ветры, деться потом куда мне, ведь доступ в любимую отчизну мне закрыт навсегда. Значит, милой матери слез не увидеть мне перед смертью, И, чтоб глаза мне закрыть, близкой не будет руки, воздух чужбины мое дыханье несчастное примет, тела никто из друзей не умастит моего. К непогребенным костям слетятся птицы морские. Неужели не заслужила я доли другой?

Кносская дева долго блуждала, выбиваясь из сил, в песках незнакомых. Там, где у Дийской скалы хлещет седая морская волна, она на камне спала, завернувшись в подстилку и темных волос не покрыв. Проснувшись, голой ногою скользя в волны глухие, дева опять кричала вероломного имя Тесея. Горько — соленые слезы струились по нежной коже девичьих щек. Крики кругом ее разносились, и слезы без остановки лились по лицу, искаженному горем, но, согласно «Героидам» Овидия, и слезы и крики деве были к лицу: прелесть особая была и в слезах. Наплакавшись вдоволь и накричавшись, обессиленная Ариадна забылась сном беспокойным.

135. Дионис и Ариадна

135. Дионис и Ариадна

Тут по воле никогда не дремлющей Мойры Лахесис Дионис, как и намеревался, посетил на берегу пустынном и диком спящую Ариадну, и в изумлении, смешанном с зарождающейся страстью, молвил вакханкам, буйно вокруг хороводы ведущим, слово такое:

— О, менады (безумствующие), украшенные виноградными листьями и плющом, в роптры больше не бейте, не поднимайте своими тирсами и плясками шума! Сатиры, оставьте свои свирели! О, не спугните спящую деву, хоть пояса уже нету на ней!

Но Ариадна проснулась и опять зарыдала, страдая, на пустом берегу, готовясь стать снедью для хищных чаек морских. Рыдавшая Ариадна вдруг испугалась, что проклятия сбудутся и стала сама перед собой оправдывать любимого, что не иначе как клятву верности нарушить его заставили боги. Как подтверждение этого перед рыдающей девой в лучистом сиянье возник Дионис.

Овидий в «Науке любви» поет, как вдруг грянули бубны по песчаному скату брега морского, вдруг зазвучал в буйных ладонях кимвал. И охваченная ужасом дева, смолкает, не закончивши слова. Замер вздох на девичьих устах, краска нежная вся сбежала со щек. Но и в страданье блистала красотой Ариадна, даже скорби ее украшали.