к камням. В ней в одну секунду пролетели вопросы: «Твою мать… Что там происходит? Какого хрена барбосы (так старлей называл сарбосов) не падают на землю? Что там у них за непо-нятка?… Сука… Нас ждали… Это явно засада… Кто предупре-дил?» И тут страшная догадка, словно молния с небес, ударила в мозг Кадышеву: «Барбосы! Бл… буду, это барбосы!» И он, несмотря на жесткий огонь, поднял голову и всмотрелся в про-исходящее впереди: в этот момент царандоевцы уже тащили волоком связиста в сторону кишлака…

— А-а-а-а… Суки… Обезьяны! Ну погодите у меня! — про-кричал старлей и, передернув затвор, стал поливать со своего АКСа сарбосов.

Один из них упал и сразу же начал ползти в сторону киш-лака. Другие, заметив, что по ним окрыли огонь, пригнулись и, отстреливаясь, попятилась к кишлаку Суфла… Бойцы, ле-жащие рядом с Кадышевым, увидев, что он вовсю поливает по афганским солдатам, тоже открыли огонь по ним… Но было слишком поздно. Через минуту царандоевцы исчезли вместе со связистом за глиняными домиками кишлака… Но раненый афганский солдат продолжал еще ползти…

239

— Ну… сука… держи, — вслух сказал старлей, как будто ца-рандоевец был рядом и слышал его.

Он задержал дыхание и прицелился… Короткая автоматная очередь патрона в четыре точно легла там, где полз сарбос… Афганец затих…

— Пацаны!.. Бл… Пропали пацаны! — в сердцах выкрикнул Кадышев и, опустив опять голову, от отчаяния, что ничем по-мочь им не может, стал бить правым кулаком по серым плоским камням, приговаривая одну и ту же фразу:

— Пропали пацаны! Эх, пропали пацаны!..

В это время перекрёстный огонь все более и более раз-горался, и очередная тяжелая дробь ДШК вывела старшего лейтенанта из минутной слабости.

«Так, мы отрезаны сзади и спереди. Справа — скалистый склон, — начал он четко, по-военному оценивать ситуацию. — Обрыв над речкой — единственное укрытие… Других вариантов нет… Лежать дальше — духи при такой интенсивности огня за двадцать минут всех нас тут уработают…»