На другой день, проведя час с очень услужливой сотрудницей в библиотеке Тринити, я ознакомилась — с помощью подшивки лондонской «Таймс» — с последними новостями из Чили. Там в номере от 4 марта 1974 года, в рубрике «За границей», была напечатана короткая заметка о том, что двумя днями раньше тело Альфонсо Дуарте, редактора проправительственной газеты «Сантьяго», было обнаружено перед зданием газеты, далее сообщалось, что «ответственность за убийство взяла на себя марксистская революционная группа Эль Френте».

В ту ночь я плохо спала и даже один раз проснулась, услышав возбужденные голоса, доносившиеся из коридора. Высунув голову в дверь, я посмотрела вниз и увидела, как, пошатываясь, вошли Карли и Шон.

— Если ты думаешь, что сегодня я снова буду трахаться с тобой, старый урод… — орала она на него.

— Почему бы тебе не убраться отсюда в Восточную Германию? — ревел он в ответ. — Хотя подозреваю, даже оттуда тебя выгонят гребаные наци-коммунисты, потому что ты гребаное порождение чудовищной идеологии.

Я закрыла дверь, пока никто не застукал меня за подслушиванием. Облегчение от того, что Карли не будет ломиться ко мне, омрачалось яростью — меня бесило то, кем стала моя подруга, и то, как обида на весь мир завлекла ее в чудовищную пучину, затягивавшую любого, кто окажется поблизости. Когда через полчаса Карли начала молотить в мою дверь, требуя, чтобы я ее впустила, я молчала, боясь пошевелиться. Она всех перебудила своими воплями. Я слышала, как Диармуид, тоже подойдя к моей двери, потребовал, чтобы Карли заткнулась, а она в ответ прокричала, что точно знает, я дома, и не перестанет орать, пока я ее не впущу. К их сердитому дуэту присоединился ворчливый голос Шона, пытавшегося взывать к здравому смыслу моей бывшей подруги. Диармуид сумел наконец утихомирить ее, пригрозив, что вызовет полицию. Через несколько минут за стенами моей комнатушки снова воцарился покой. Я погрузилась в тревожный неглубокий сон.

Я могла бы спать допоздна, потому что до обеда у меня не было лекций. Но в 8:20 в дверь постучала Шейла и вручила мне желтый конверт с надписью «Вестерн Юнион». Я никогда не любила телеграммы: они редко приносят хорошие вести.

Поблагодарив, я поскорее закрыла дверь, чтобы Шейла не успела полюбопытствовать, что мне пишут. Я села за письменный стол, опасаясь самого худшего — известия о том, что Питер, мой брат, убит в Чили приспешниками хунты или папа, измученный беспрерывными стрессами, умер от сердечного приступа (я всегда боялась, что он умрет скоропостижно, оставив меня в маминых когтях).