— Не убегайте так поспешно, Элис.

Я оглянулась. Дезмонд был в фартуке и держал в руке пылесос.

— Извините, я пылесосил и не услышал вас.

— Я должна извиниться.

— За что же?

— За то, что приняла как должное ваше гостеприимство и доброе отношение, а потом исчезла.

— Вы мне ничего не должны, Элис.

Я снова начала плакать.

— Можно мне войти?

— Ради всего святого, что случилось? — всполошился Дезмонд.

Мой плач перешел в рыдания. Бросив пылесос, Дезмонд обнял меня за плечи, проводил в дом, снял с меня из пальто и усадил перед камином в гостиной. Видя, что я продолжаю всхлипывать, подошел к буфету и налил мне основательную порцию «Редбрест».

Я осушила стакан тремя большими глотками. Дезмонд налил еще виски и поставил на столик рядом с креслом, в которое меня усадил:

— Если снова расстроитесь, только руку протяните.

Немного придя в себя, я заговорила. Вся эта чертова история — каждая ее частичка, каждая деталь, начиная с исчезновения Карли три года назад, — так и вылетела из меня. На лице Дезмонда отражались самые разные эмоции. Я видела, как сжимались его губы в определенные моменты повествования, особенно когда я добралась до чилийской части истории и сообщила, что Карли, по словам Питера, убила редактора газеты. Когда я описывала, как она появилась на моем пороге и как по-хамски вела себя, он снова плотно сжал губы. Но когда я дошла до ее заигрывания с ребятами крайне левых убеждений в Тринити и о том, как я застала ее в пабе в компании ирландских боевиков, Дезмонд был шокирован. Под конец я поведала о нашем разговоре час назад в «Бьюли», где Карли обвинила меня чуть ли не в доведении ее матери до самоубийства.

— Не смейте винить себя за то, что эта бедная женщина покончила с собой, да простит ее и примет Господь. Ее мерзавка-дочь — вот кто мог и должен был избавить бедняжку от страданий. Ваша бывшая подруга — настоящая стерва. Вы уверены, что эти республиканцы не заметили вас и вашего молодого человека в пабе?

— Они были поглощены разговором, а Карли точно нас не видела.

— Слава Богу, что так. А этот парень, Киаран… он не замешан в политике, не так ли?

Я объяснила, что его отец — научный работник в Квинсе, а мать работает на радио. Ни он, ни его семья, хотя и были католиками, не имели дела с политикой и держались в стороне.

— Раз вы считаете, что ему можно верить, я осмелился бы вздохнуть с облегчением. Меньше всего вам нужно близкое знакомство с «политическими» с севера.

— В этом отношении я уверена в Киаране.