Мне ответила его секретарша:
— А, мисс Бернс! — Она как будто ждала звонка и сразу поняла, что это я. — Очень рада, что вы так быстро перезвонили. Вы сейчас в Дублине?
— Да, мэм.
— Можете ли вы зайти завтра в девять часов утра, чтобы побеседовать с консулом и, возможно, еще с кем-то из заинтересованных лиц?
— А нельзя ли перенести это на одиннадцать? В девять у меня лекция.
— Нет, встреча назначена на девять. Если хотите, я могу позвонить вашему профессору и объяснить, что вас вызывают в посольство.
Только этого мне не хватало.
— Нет, ничего страшного. Я сама ему все объясню.
— Не забудьте взять с собой паспорт.
— Я не забуду.
— И не опаздывайте.
Я положила трубку в состоянии, близком к панике. Первой моей мыслью было сбегать на почту, позвонить папе из отдельной телефонной кабины и попросить подключить все его связи в правительстве, чтобы разрулить сложившуюся ситуацию. Но потом я решила не пороть горячку, потому что, обратись я к папе за помощью, пришлось бы много чего порассказать о себе, о Питере, о Карли. А после того, как я узнала от Питера о причастности отца к ЦРУ, мне как-то не слишком хотелось с ним откровенничать. Бог его знает, что именно сообщил ему Питер о Карли и о событиях в Чили. Я и так была сыта всем этим по горло… к тому же, черт возьми, вовсе не по своей воле.
Следующую ночь я провела у Киарана. Мы рано встали. Он настоял на том, чтобы приготовить завтрак.
— Приговоренная женщина получала плотный завтрак, — съязвил он, ставя передо мной полную тарелку.
— Принесешь мне повязку на глаза и последнюю сигарету перед тем, как я отправлюсь в посольство?
— Даже лучше: я провожу тебя туда и подожду снаружи… и устрою демонстрацию протеста, если они бросят тебя в застенок для непокорных девиц, давших приют еще более непокорным девицам.