Однако со своим романом Питер окончательно зашел в тупик. Сюжет отказывался двигаться вперед, персонажи упорно не желали оживать. В конце апреля Питер позвонил мне и рассказал, что решился все же показать сто восемьдесят страниц рукописи своему издателю в «Литтл, Браун, Кен Франклин». Через неделю Франклин пригласил его в свой кабинет и выразил вежливое беспокойство по поводу прочитанного.

— По сути, он дал мне понять, что считает это неудачей. Правда, он признал, что там есть «блестящие сюжетные ходы», но при этом текст сбивчив и слишком многословен, «с фрагментами пространных отступлений на тему, что такое быть американцем, а этими излияниями невозможно удержать внимание читателя».

Питер обладал фантастической способностью дословно цитировать других людей.

— Согласна, это фигово, — сказала я. — Но почему бы не взять пять тысяч, которые дал тебе Адам, и не исчезнуть куда-нибудь на пару месяцев? Правда, можешь же ты затеять большое приключение, вернуться и описать его. Рассказ о путешествии, что-то злободневное, важное… Тебе отлично удаются такие вещи. Или…

— Я ведь уже говорил, деньги потрачены.

— На что?

— На жизнь. Знаешь, я слишком широко размахнулся на аванс и деньги за фильм. Щедрый дар Адама помог расплатиться кое с какими долгами и оплатить ипотеку.

— Тогда есть только одно решение: покажи, что ты на многое способен, и придумай новую идею для книги, которая заставит Кена Франклина забыть про роман. А еще надо обдумать, как ты будешь платить по счетам, пока работаешь над книгой.

— Я вообще не уверен, что выдержу это переписывание новой книги… раз за разом, версия за версией.

— Сначала найди подходящую идею, чтобы увлекла издателей.

Вот бы Питеру такой энтузиазм и охоту к переписыванию рукописи, как у моей литературной протеже, южанки Джесси-Сью. Она порадовала превосходной очередной версией, переработав текст с учетом всех моих правок и редакторских предложений. Я провела очень долгие выходные дома с рукописью и сочла, что работа сделана на девяносто процентов. Отдельные придирки у меня все еще оставались, но общий замысел, ритм, выразительность не шли ни в какое сравнение с той, хоть и захватывающей, но скверно выстроенной и запутанной историей, которую шесть месяцев назад вручил мне Джек. Небо и земля! В понедельник я постучалась в дверь Джека и, войдя, сразу заметила огромные круги под глазами и затравленный взгляд человека, которому срочно требовалось часов двенадцать крепкого сна. Он вытряхнул пару таблеток из пластикового пузырька с лекарством.

— Хорошо провели выходные? — спросила я.