Пока люди в Дикси не получили возможность работать в прохладе, контролируя температуру, это место восемь месяцев в году было немыслимой душегубкой. Кондиционирование воздуха стало для Юга истинным цивилизационным фактором — вот почему сейчас так быстро развивается Атланта. И Шарлотт по той же причине стремится стать финансовым центром притяжения для всех северных оппортунистов, которые ищут местечко подешевле, где бы им открыть свою контору. Поверьте мне, через пятнадцать — двадцать лет в этом южном городишке появятся небоскребы и толпы лощеных янки в костюмчиках, управляющих крупными страховыми и бухгалтерскими фирмами, они уже принюхиваются к здешним местам. Из аэропорта будут налажены прямые рейсы в Лондон, появятся пятиполосные шоссе и куча новых загородных клубов…

Ух ты! У нашей барышни был хорошо подвешен язык. Особенно после пары стаканчиков «Эзры Брукса», ее любимого бурбона, в том дешевом кабаке — «Последний оплот», — куда Джесс-Сью частенько заходила по вечерам выпить со своим постоянным другом — сохранившим верность идеалам хиппи плотником из Алабамы по имени Джейк, в прошлом изучавшим английский в Университете Миссисипи и собравшим впечатляющую домашнюю библиотеку. Это именно он поработал, потрясающе украсив дом Джесси-Сью, да и сам он — лохматый и усатый чувак слегка за сорок — был по-своему довольно красив. Уклоняясь от военного призыва, он перебрался на север, в Канаду, а в 1975 году, когда Форд предложил амнистию для уклонистов, вернулся на юг, бродяжничал, пробавляясь случайными заработками, плотничал то там, то сям. В Шарлотте решил задержаться ненадолго. С Джесси-Сью познакомился, помогая чинить ограду в средней школе, где она преподавала.

Сама она так это описывала: «Он увидел, как я выхожу из школы после семинара по „Шуму и ярости“ для пяти способных старшеклассников. Книга была у меня под мышкой, и он остановился, заговорил о Фолкнере… и рассуждал довольно убедительно. Я подумала: а чувак-то неглуп, с таким я не отказалась бы познакомиться поближе».

Через год с небольшим после нашей первой встречи в прессе на все лады перепевался этот рассказ Джесси-Сью, моей первой потрясающей литературной находки, о знакомстве с ее бойфрендом. Это случилось, когда «Папочка-змей» получил множество положительных рецензий и оставался в списках бестселлеров в течение двенадцати недель, уверенно входя в четверку хитов. Программа «60 минут» сделала потрясающий материал о Джесси-Сью. В нем она с репортером побывала в крохотной нищей деревушке, которую когда-то называла домом. Джесси-Сью даже уговорила старейшин местной церкви позволить им заснять на пленку ритуал со змеями. Этот репортаж стал небольшой сенсацией. Я смотрела его дома с Дунканом и Хоуи, которых пригласила отпраздновать этот успех ужином с китайской едой из соседнего ресторана «Сычуань Верхнего Вест-Сайда» и несколькими бутылками просекко, купленными мной по такому случаю. Сама я побывала в той церкви за восемь месяцев до передачи, в сопровождении Джесси-Сью и Сары Ричардсон, одного из наших ведущих пиарщиков. Родная деревушка Джесси-Сью, Бэннер Элк, была, как она и описывала, убогой дырой. Апостольская церковь, в которую она ходила каждое воскресенье с младенчества до своего побега в семнадцать лет, оказалась скорее крохотной часовней из грубо обтесанных бревен. Пяток скамей, простой алтарь — вот, собственно, и все. Бэннер Элк, с населением девятьсот семьдесят человек, был расположен на границе с Западной Вирджинией и отличался таким низким уровнем жизни и социального устроения, какого мне нигде не доводилось видеть. Сельская глубинка штата Мэн, куда мне случалось наведываться в годы учебы в Боудине, меркла по сравнению с этой другой Америкой — погрязшей в нищете и грязи, необразованной, географически отрезанной от внешнего мира и фанатично, до суеверия религиозной. Отец Джесси-Сью покинул общину много лет назад.