Но, спрашивается, зачем человеку вообще такое неполноценное (с рациональной точки зрения), «темное» знание? «Смутность», отвечает воображаемым оппонентам Баумгартен, необходима на своем месте, а именно – в области перехода от темноты к свету, от полной неопределенности к полной логической ясности. К познанию «по необходимости примешана некая доля смутности»[494].
Второе определение связывало выделенный предмет – чувственное «смутное» познание – с областью высших, духовных человеческих чувств и переживаний, первоначально сугубо позитивного характера (прекрасное, величие или возвышенное и т. п.). На этой основе все духовные, одухотворенные искусства соединились в общем понятии «изящных искусств». В дальнейшем сфера одухотворенной человеческой чувственности, как предмет эстетики, расширилась, включив в себя негативные и диссонансные компоненты. Образовалась обширная сфера «эстетического», в пределах которой собственно художественные переживания объединились с переживаниями от предметов природы, от внехудожественной реальности.
Отмеченная тройственность баумгартеновского определения эстетики, несомненно, говорит о сложности предмета данной науки, о трудностях его выделения. Трудности эти сегодня кое-кому представляются уже почти что непреодолимыми. У теоретиков так называемой «посткультуры» все сильнее звучит мотив: «эстетика деспецифицируется, она утрачивает свой предмет». На чем основываются такие суждения и оценки? Попытаемся разобраться.
Классическое понимание эстетики и эстетичности, идущее от Баумгартена, основывается на трех постулатах. 1) В эстетическом отношении доминирует установка на позитивные ценности, производные от таких фундаментальных свойств бытия и познания, как совершенство, мера, гармония и им подобные. 2) У художественнопрекрасного, возвышенного и т. д. есть аналоги в природе. 3) Наличие и степень эстетичности в объекте устанавливается психологически-перцептивным способом: благодаря соответствующему чувству, вкусу воспринимающего субъекта.