В неклассическом – модернистском и постмодернистском – искусстве на первый план вышли негативные проявления, связанные с дисгармонией, деструкцией. Новое искусство, считают его адепты, теснее связано не с природой, а с культурой, находящейся в постоянном движении, изменении. Удостоверение художественности артефакта происходит здесь более опосредованно, через приобщение его к обширнейшему социальному институту – «Миру Искусства». Все, что будет помещено в этот меняющийся социокультурный контекст, получит санкцию на принадлежность к искусству и статус «художественного». Наиболее явственно подобные трансформации выражены в так называемых «институциональных теориях искусства»[495].

В неклассическом искусстве, как видим, «эстетичность» и «художественность» явно разошлись. Возмутителем спокойствия выступило авангардное искусство. Была установлена новая, нетрадиционная мера художественности. Главным признаком современного неклассического искусства признается творческая, инновационная, игровая активность за пределами утилитарного, предполагающая также вовлеченность реципиента в процесс художественной коммуникации.

Что же делать эстетике в этой непростой ситуации? Должна ли она включить в себя и, более того, признать своей сердцевиной, ядром искусство обрисованного авангардного типа? Если да, то сама эстетичность, конечно, претерпит существенные изменения. Эстетика номинально останется эстетикой, но уже не в баумгартеновском смысле. Если же нет, т. е. эстетика не последует за авангардным искусством в несколько чуждую ей, никак не связанную с «айстесисом» сферу, то тогда станут сосуществовать два типа эстетичности и два типа художественности: классический и неклассический, старый и новый, радикально измененный и расширенный. Со стороны этот процесс будет выглядеть как «деспецификация эстетики» – разумеется, «старой».

О том, что все так и происходит, свидетельствуют авторитетные представители нонклассики. «Многие современные арт-практики практически отказывают своим «объектам» в их эстетической сущности, – пишут В. В. и О. В. Бычковы. Искусства перестают быть «изящными искусствами», т. е. носителями эстетического»[496].

Процессу деспецификации эстетики в неменьшей мере, чем авангардное искусство, способствует сама постмодернистская парадигма. Эта парадигма отменяет все ценностные иерархии и вообще любые разграничения культурных сфер (девиз: «Перешагивайте, переступайте все границы!»). Постмодернистская парадигма анти-теоретична и антифилософична. Для эстетики это означает признание наиболее нормальным ее состоянием – «имплицитности», т. е. скрытого, латентного существования в лоне других дисциплин (таких, как художественная критика, искусствознание, психология и др.) и художественных практик.