Когда они проснулись во второй раз, был почти полдень.

– Пожалуй, нам действительно стоит начать вставать, – сонно пробормотал Джон, перекатился поближе к Урсуле и страстно поцеловал ее.

В какой-то момент она высвободилась и, с трудом переводя дух, пробормотала:

– Боже мой, меня еще никогда так не целовали. На миг я готова была поклясться, что подо мной дрожит пол.

Польщенный Джон улыбнулся.

– Наверное, это отложенный спрос, который… – Он умолк. – Ой, shit, похоже, пол действительно дрожит.

Они вместе с недоумением наблюдали, как чашка, стоявшая на краю стола, упала и разбилась о каменный пол.

За ночным землетрясением в Умбрии наутро, в 11:41 и в 11:45, последовали два новых подземных толчка, среди прочего стерших с карты мира горные деревушки Чези, Коллекурти и Серравилле. Об этом они узнали на обратном пути в загородное имение Вакки от телохранителей, слушавших двенадцатичасовые новости по радио. От них же они узнали о том, что ночью умер padrone: мирно, во сне.

В доме царила атмосфера смешанной грусти и облегчения. Жители деревни, пришедшие отдать дань уважения умершему, говорили, что Кристофоро Вакки был старым человеком, прожившим богатую событиями жизнь, и заслужил отдых. Джованна готовила и угощала всех, кто приходил. Грегорио Вакки организовывал похороны, в то время как его старший брат Альберто потерянно стоял в саду и то и дело теребил себя за бороду. «Теперь я – старший из Вакки», – говорил он тем, кто обращался к нему, делая большие глаза. Скоро его станут называть padrone.

Им показалось неподходящим в этой ситуации, в этой обстановке говорить о своей только что родившейся влюбленности. Вечером каждый пошел в свою комнату, а как только в доме все стихло, сидящие в темноте и молчании телохранители услышали скрип открываемой двери и быструю поступь босых ног по коридору. Как только закрылась вторая дверь, они деликатно и бесшумно перешли на другие места, достаточно далеко, чтобы не слышать, что происходит в той комнате, но достаточно близко, чтобы прибежать на помощь, если раздастся крик.

– Что мы будем делать с нами? – спросила Урсула в одну из таких ночей. – Когда все закончится, я имею в виду.

– Я заберу тебя в свой замок, – сонно пробормотал Джон, – оберну тебя в шелк и парчу, увешаю драгоценностями, потом мы поженимся и нарожаем кучу детей.

– Здорово. Именно такой я всегда и представляла свою жизнь. – Это прозвучало достаточно саркастично, чтобы заставить Джона проснуться.

– А почему ты спрашиваешь? Я имею в виду, что мы ведь все равно останемся вместе, это же ясно.