Возле двери опять какая-то суматоха.

«Муни бэднам гуи, дарлинг тере люи…»

Музыка, грохнув из беспроводных динамиков, наполняет комнату звуками разнузданной песни в исполнении болливудской певицы. Мать Лалита, ближе всех стоящая к динамикам, вздрагивает от испуга.

Кто догадался опять включить эту песню?

В дверь втекает нечто крупное в голубом покрывале. И это не только голубой: всполохи оранжевого чередуются с мазками зеленого и желтого. Психоделическое покрывало угрожающе движется в моем направлении, оттесняя всех и вся на своем пути.

Шейла Бу!

Дядюшка Балли, сидевший безразличным молчаливым зрителем большую часть вечера, вскакивает с кресла и победоносно возглашает:

— Я был прав! Она здесь!

— Зоя! Девочка моя драгоценная! — радостно взвизгивает тетушка Бу, не обращая внимания на остальных присутствующих. Она протягивает ко мне руки, но потом замирает, постепенно осознав присутствие других людей.

— Лалит-бита, приве-е-ет! — кидает она Лалиту, но шествует мимо него, чтобы заключить меня в крепкие объятия. Мне кажется, что в самый разгар изнуряющей жары я оказалось в милосердной тени огромного дерева.

Вот только что это за запах? А эти коричневые крошки на ее лице?

Ой-ой-ой.

ГЛАВА 22 ШЕЙЛА БУ И Я

ГЛАВА 22

ШЕЙЛА БУ И Я

До нас с Пиху все доходит одновременно:

— Брауни!

И виски.